что мы еще живем и боремся. Ведь покойный был одним из тех, кто в свое время вложил немалые суммы в возведение нашего дома, одним из тех, кто финансировал строительство оборонительных сооружений в Поясе астероидов...
О'Рэйли неожиданно закашлялся, согнувшись над кафедрой. Роберт невольно кивнул, соглашаясь с его словами. Да, после заключения конвенции, провозгласившей все пространство Системы вплоть до орбиты Марса зоной мирного космоса, базы для обороны от коммунистической агрессии пришлось передвинуть сюда, в Пояс астероидов.
Он заметил, что Ричард Леннокс тихо встал и скрылся за дверью.
'Не вытерпел, наркоманчик, побежал...'
- Пошел тридцать первый год нашего изгнания, - продолжал О`Рэйли. За столь большой срок произошло множество событий, важных и малозначительных, трагических и смешных. И кто, как не мистер Джон Байрон Питерс взвалил на свои плечи тяжелое, но почетное бремя нашего летописца, нашего Иосифа Флавия, чтобы сохранить для потомков память о славных деяниях их отцов и дедов. Потомки наши - все мы верим в это - завоюют когда-нибудь мир, столь жестоко поступивший с нами и, благодаря покойному, будут всегда помнить наши имена. И господь бог, который послал нам это испытание, господь бог, проверяющий сейчас нашу стойкость и решимость в борьбе, принял бессмертную душу мистера Джона Байрона Питерса и, без сомнения, уготовил ей достойное место возле ног своих...
- Поближе к заду! - загоготал Скотина Жорж, расталкивая Каталинского. - Пойдем, братья, подальше от этого... как его... непотребного сборища, - обратился он к Каталинскому и Одноухому Майклу. - А не то господь бог наш пошлет нам... это... как его... наказание и у нас навеки слипнутся глотки!
- Эт-то бу-будет ужас-со! - пролепетал Каталинский, одурело мотая головой, и рухнул на Жоржа.
Одноухий Майкл молча подхватил его, поволок к двери и они скрылись в коридоре. Скотина Жорж ткнул толстым пальцем в сторону Роберта, замершего в кресле, и с издевкой спросил:
- Ты, парень, не желаешь составить нам компанию?
'Так... - У Роберта мгновенно вспотели ладони. - Значит, сейчас. Что ж, рано или поздно Скотина Жорж все равно припрет меня к стенке. Каталинский не в счет. Зато Майкл почти трезв'.
Роберт еще раз пожалел, что оставил пистолет у Гедды. Ладно, пусть его изувечат, но первый удар он успеет сделать. Прямо в жирную рожу!
Роберт встал и поймал взгляд Софи. Взгляд был сожалеющим. Он направился к двери, увидел удивленное и обеспокоенное лицо Паркинсона и вышел в коридор. До него донесся изумленный голос Малютки Юджина, не знавшего о выстреле в дверь:
- Эй, сволочь, с каких это пор ты стал пить?
И смешок Скотины Жоржа:
- А он теперь это... пьет, ты что, не знал, Малютка?
Одноухий Майкл старался удержать Каталинского в вертикальном положении, он был всецело поглощен этой возней и не заметил, как Роберт вытащил из кармана кастет и зажал в кулаке. Скотина Жорж возник в дверном проеме, нетвердой походкой подошел к Роберту и оживленно крикнул, чтобы слышали в зале:
- Пойдем, врежем по стаканчику!
'Сейчас я тебе врежу! - подумал Роберт, свирепея. - Я тебе врежу, жирная свинья!'
Они пошли в глубь коридора, Роберт впереди, Жорж следом, обдавая его перегаром. У Роберта заныл затылок, но он собрал всю волю и не оборачивался. Он свернул за угол и тяжелая нетвердая поступь за спиной оборвалась.
- Притопали, щенок! - тихо сказал Скотина Жорж.
Роберт резко повернулся. Скотина Жорж сопел, но пока не шевелился. Майкл бесшумно появился из-за угла, бросив Каталинского, который с шумом и руганью упал на пол где-то неподалеку.
- Я тебе не щенок! - с вызовом сказал Роберт.
- Знаю, знаю, что не щенок, - вкрадчиво заговорил Скотина Жорж. Какой же ты щенок, если это... так ловко палишь по дверям ни в чем не повинных людей? Разве это справедливо, Одноухий? - воззвал он к Майклу, который потихоньку продвигался за спину Роберта. - Из-за какой-то суки убивать это... как его... чело...
Он не успел договорить, потому что Роберт резко взмахнул кастетом. Он бил наверняка, прямо в слюнявые губы. Но в это время получил удар по затылку.
*
Потолок опрокинулся над ним светло-зеленым куполом, незаметно переходящим в более темную зелень стен.
'Правильно было бы сделать здесь все фиолетовым', - вяло подумал Роберт.
Помнится, когда-то давным-давно символику цвета разъяснял ему обучающий автомат. 'В витражах древних соборов, - говорил он вкрадчивым голосом, - синий - цвет девы Марии, богородицы, зеленый - цвет сатаны, падшего ангела', - и показывал соответствующие картины.
Ну а фиолетовый... Фиолетовый - цвет мучеников, а кто Из попавших в медцентр не был мучеником? Правда, ему пока повезло: он не допился до белой горячки, не свихнулся, не превратился в отпетого наркомана. Пока... Он получил всего лишь заурядный удар по голове, последствия которого киберы ликвидируют в два счета. Сегодня же, в крайнем случае, завтра, он встанет на ноги и освободит эту палату для другого. Для той же Лиз, например. Или для Ричарда Леннокса. Будем надеяться, - Роберт мстительно усмехнулся, - -что Скотине Жоржу вскоре не поможет даже реанимационный комплекс. Хотя бил Майкл, ответить придется Скотине. Что такое Майкл? Просто орудие - и на него у Роберта зла не было. Глупо ведь обижаться на палку или нож!
Он попытался повернуть голову, охнул от боли и тут же металлический голос из выпуклого блестящего глаза в центре купола предостерегающе прогремел: 'Не двигаться! Лежать спокойно!'
'Что за чудо-автоматы! - восхитился Роберт, замерев в неудобной позе. - Как бы мы без вас жили? Спасибо, киберврачи, спасибо, регенераторы воздуха, синтезаторы пищи, энергоприемники и прочая, и прочая, и прочая. И в конце концов, действительно, спасибо старику Питерсу, если только О'Рэйли не приврал для красного словца. Гады, так и не дали дослушать до конца и вообще - испортили день рождения!'
Роберт закрыл глаза, размышляя о превратностях судьбы и, вероятно, незаметно задремал, потому что, когда он их открыл, возле кровати сидел Паркинсон. Нечасто удавалось увидеть такое чудо - совершенно трезвого Паркинсона. Да еще и тщательно выбритого. Роберт недоверчиво повел носом и изумление его достигло апогея - от Паркинсона явно веяло одеколоном!
- Привет, сынок,- почему-то шепотом сказал Паркинсон, наклоняясь к кровати.
- Угу! - ответил Роберт, не удержавшись от улыбки.
- Тебе не больно улыбаться? - забеспокоился Паркинсон, ероша длинные волосы.
- Что ты, Паркинсон! Уже очухался... Чем кончилось отпевание?
Паркинсон пожал плечами.
- Да ничем. Софи выскочила за тобой, а потом и мы.
- О! - сказал Роберт. - Кто 'мы'?
- Ну я, Юджин... Юджин стал трясти Каталинского, тот его обругал... В общем, Юджин поучил его немного...
- А Скотина?
- Что - 'Скотина'? - Паркинсон как-то странно посмотрел на Роберта. Скотины там уже не было. И Майкла.
'Удрал, гад! Ну ничего, никуда он отсюда не денется'.
Паркинсон молчал и нерешительно водил пальцами по худым выбритым щекам. Сейчас он выглядел моложе своих пятидесяти трех. Да убрать бы мешки под глазами...
Паркинсон не строил никаких иллюзий относительно лучшего будущего и принимал жизнь такой, как есть. 'В свое время мне не хватило смелости пустить пулю в лоб. Наверное, потому, что я слишком любил Джейн, - как-то сказал ему Паркинсон. - А теперь нужно сидеть и не рыпаться'. О своем прошлом он никогда не говорил, а Роберт никогда не спрашивал. Ведь каждый имеет право носить свое прошлое в себе.
- Паркинсон, а чего ты такой? - не выдержал Роберт.
- Какой? - притворно удивился Паркинсон.
