направлялись на дачи и на городской пляж,- потом обессиленно опустился на балконную табуреточку и закурил. Мелькнула у него мысль спуститься к остановке и позвонить Свете, но мысль мелькнула и испуганно испарилась, потому что он знал: неловко будет со Светой.
Он глядел вбок и вниз сквозь балконное ограждение на крыши сараев, сидел и медленно размышлял. Мысли были вялые, никак не гармонирующие с бодрым июльским субботним утром,
мысли были совсем какие-то необязательные, но
приходилось мыслить, оправдывая свое право на
существование.
Небесная бледная синь была чиста как в первые дни творения, когда Господь не знал еще о грядущих экологических катастрофах, спросонок взлаивали собаки, утверждая поутру собственное 'я', по набережной вдоль Ингула скользили свежевымытые троллейбусы, и город в степи был спокоен и мил.
Внезапно он вскочил со своей табуреточки и очень внятно сказал:
- Скотина!
Потом повторил то же самое, вернулся в комнату и бросился на диван.
На него накатило, его оглушило и обожгло. Ему было даже хуже,
чем тогда, когда он впервые не пришел ночевать домой и сказал потом жене, что, мол, было поздно, много выпито, троллейбусы уже не ходили и так и пришлось заночевать у приятеля.
- Мира, хочу мира навеки, - уверенно проговорил он, глядя в
потолок, хотя было ему как-то неловко, словно он фальшивил. - Для всех, для всей планеты. Навсегда. И пусть не будет никаких болезней.
Он еще хотел добавить про коммунизм, но убоялся, потому что не представлял себе коммунизм, а общие слова могли оказаться не только бесполезными, но, может быть, и в чем-то вредными.
Текли минуты. За стеной кричали поутру. Ныло в виске.
- И счастья всем... Кому чего хочется, - утомленно выдохнул он, но тут же торопливо добавил: - Нет-нет, не считается. Не надо.
'Кто знает, - подумал он, - что каждый понимает под счастьем? Может быть, и Наполеон был счастлив, и Гитлер...'
Боль в виске усилилась, потом пропала, что-то такое мелькнуло в сознании - и он внезапно уснул, словно провалился в черноту. Потом в черноте женский голос бодро сказал: 'Маяк' продолжает музыкальную программу' - и другой женский голос слащаво запел о горной лаванде.
Корин вздрогнул, открыл глаза и некоторое время неузнавающе разглядывал потолок. Голос продолжал петь о лаванде, звук доносился с улицы и это значило, что сосед снизу вновь вытащил на балкон транзистор и отдыхает, сидя в шезлонге. Корин посмотрел на будильник - стрелки сужали угол возле двенадцати - и поднялся, потирая висок.
Певица смолкла и транзистор начал вещать о военных действиях в Афганистане, потом о положении в Бирме. Чуть позже последовало сообщение о выявлении очередных носителей иммунодефицитного синдрома и продолжении минирования Персидского залива. Корин вздохнул, совершил пять кругов по комнате и тоскливо
подумал: 'Бессмертия, что ли,
пожелать?' - но не пожелаю, потому что бессмертие было ему совсем
ни к чему.
В открытую балконную дверь полз жаркий воздух, в комнате становилось душно. Корин ходил по серым и синим квадратам линолеума от дивана к столу, от стола к креслу, ходил под транзисторные сообщения и все больше впадал в уныние. Кто знает, как долго продолжал бы он это занятие, если бы не раздался звонок. Корин открыл дверь.
- Привет, Серега. - Сосед сверху, Жоpa, с цветастой хозяйственной сеткой в руке шагнул в прихожую. Из сетки выпирал разлохмаченный бок капустного кочана. - Поперся, значит, на рынок, дверь захлопнул, а ключ, дубина, в других штанах оставил. А Галка на юга укатила. Дай через твой балкон попробую. У меня, правда, там на люке бочка стоит с разной хреновиной, но попытаюсь. Замок ломать жалко.
Люки на всех балконах малосемейки были задуманы на случай эвакуации жильцов при пожаре, а также для оперативных действий пожарных при борьбе с огнем.
Жора направился было в комнату, но Корин уже загадал желание и остановил его.
- Слушай, может, мой подойдет?
Сосед переложил сетку в другую руку, с сомнением поскреб подбородок, подозрительно посмотрел на Корина.
- С чего бы это он подошел? Аль пробовал, к Галке без меня заглядывал?
Корин пожал плечами.
- Просто ключ у меня особенный, ко многим дверям подходит. Пойдем.
Когда он, покрутив немного своим ключом в замочной скважине соседа, открыл дверь, Жора совсем расстроился, вместо благодарности бросил: 'Эх, Серега, нехорошо!' - и закрыл дверь, оставив Корина на площадке.
'Почему нехорошо? - мысленно возразил Корин, спускаясь на свой
этаж. - Очень даже хорошо. Буду оказывать населению разные бытовые услуги. Брошу работу, открою кооператив. Пользуйтесь услугами без дрожи... м-м... кооператива Корина Сережи. Такая вот реклама, потому как без паблисити нет, естественно, просперити...'
Если пораскинуть мозгами, думал Корин, можно было бы успешно эксплуатировать д а р. Получать какие-то мелкие выгоды. Быть нужным. Зарабатывать авторитет, влияние, принимать подношения, обзавестись клиентурой, войти в силу, забыть о каждодневных заботах, добиться от клиентов квартиры, машины, дачи, пяти, нет, шести костюмов, восемнадцати пар носков, импортных лезвий для бритья, видеомагнитофона, гаража, дюжины модных галстуков, добротных зимних сапог и шапки, ненашего, радующего глаз, гарнитура, моющихся обоев, ящика какого-нибудь 'чинзано' и бессрочного круглосуточного абонемента в сауну. Можно было бы жить припеваючи и не читать газет, каждодневно бичующих недостатки и упущения, твердящих о просчетах и прорехах. Можно было бы отгородиться от мира и взирать на окружающее сквозь пуленепробиваемое розовое стекло. Можно было бы... А зачем?
Он вернулся к себе, напился воды из банки, с самого утра предусмотрительно поставленной в холодильник.
Потом долго сидел на кухне,
курил. Потом надел футболку, старые джинсы и отправился бродить по раскаленным пустынным улицам.
6.
И все-таки вечером он ожидал начала программы 'Время' не без
трепета и тайной надежды. Он добросовестно просидел у телевизора сорок минут, потом выключил его и сказал, обращаясь к слепому экрану:
- Вот так, Марианна.
В мире ничего не изменилось. Все шло своим чередом и наплевать было миру на то, что живет в каком- то заштатном Ингульске какой-то заштатный Сергей Корин, ставший обладателем странного д а р а, ниспосланного непонятно откуда и непонятно зачем.
Корин сидел в окружении неподвижных вещей и сам ощущал себя вещью, каким-то опытным образцом, проходящим стадию испытаний с последующей доводкой до уровня мировых стандартов. Ощущение было не из приятных. Словно невидимая стена отделила его от всех других живущих на планете, поставив не то чтобы выше или ниже других, а сбоку, в отдалении.
- Ну вот что, - сказал он в комнатное пространство. - Желаю
знать, откуда у меня взялась способность... ну, почему некоторые мои желания стали исполняться? Откуда у меня это?
Он невольно напрягся и замер в кресле, чего-то ожидая. Вещи не трогались с насиженных мест, во дворе кричала ребятня, пространство не закручивалось и не разрывалось, время, вроде бы, тоже, и никто ничего не отвечал. И все-таки он уловил какое-то движение за спиной, отразившееся в экране телевизора, - кажется, это шевельнулась занавеска с аистами и кувшинками - хотел повернуться, но опять напал на него небольшой столбняк и его потянуло ко сну.
Вроде бы ничего не изменилось в комнате, только, кажется, хлынула с вечернего неба тишина, заливая все звуки темной своей водой, и словно бы наткнулись на преграду
