неправильным. Пройдя сени деревенского дома, он оказался в горнице. Дом был занят под штаб полка вчера вечером, хозяева куда-то исчезли, может быть ещё объявятся, но вряд ли при них - они вот уже вторую неделю наступают и нигде не задерживались более суток. Командир полка спал, положив голову на стол, застеленный картой. Замкомполка из военспецов, спал на лавке, завернувшись в шинель - из-под полы торчали ножны шашки, под голову он положил богатырку. Андрей недовольно нахмурился. 'Какое-то сонное царство'. В дверь просунулась голова ординарца комполка Дмитрия Косых. - Товарищ комиссар, я тут поисть сготовил - давайте с дороги. А товарищ командир и Сергей Павлович всю ночь не спали, так что не серчайте. Андрей усмехнулся. - Да я не серчаю. Косых. Что ты сразу на защиту бросаешься. Чего же они ночью делали - думу думали? - В саму точку попали, товарищ комиссар. Аж спорили чуть не с пеной у рта. Сергей Павлович одно, а товарищ командир другое. - Ну, ладно, не будем им мешать, время есть. Показывай, что ты там наготовил, повар, небось опять пшенной каши? Ох, Косых, смотри, утопим мы тебя когда-нибудь в этой каше. - Да не, товарищ комиссар! - обиделся ординарец. - Что вы - куриный навар, пальчики оближите, - и заметив взгляд комиссара, предостерегающе поднял руку. - Ни-ни, приблудная хохлатка, население ни в коем случае не обижаем. - Ну, если приблудная, давай её сюда. Всю ночь Андрей не слезал с коня, объезжая посты и проверяя как командиры расположили людей на ночлег. Сейчас, сжимая в кулаке ложку, он чувствовал, что засыпает прямо за столом. Как всегда шумно вошел комполка, хотя если бы Андрея спросили, он не смог бы внятно ответить, откуда берется этот шум - например, сейчас он вошел молча, да и вообще был не говорлив без дела, скорей всего впечатление шумности происходило от его величины и медвежьей силы и походки, от которой гнулись половицы. Зимой, когда они стояли под Оренбургом, шутки ради Андрей предложил побороться. Дудин только усмехнулся, решив про себя, что сильно жать не будет, чтобы не ронять авторитет комиссара. Был лютый мороз, они сбросили полушубки и в кольце красноармейцев взяли друг друга за пояса. Андрее был на голову ниже комполка и поуже в плечах, но в общем тоже с виду не хилого десятка, хотя сравнивать их никто и не собирался, такими они казались несравнимыми. О силе командира в полку ходили легенды. Каково же было удивление всех и более всего комполка, когда он не смог оторвать от земли словно вросшего в неё комиссара. Андрей не то, чтобы скрывал, просто не было случая об этом говорить, и никто не знал, что с двенадцати лет он работал с отцом в кузнице, а потом в эмиграции пришлось быть и грузчиком и матросом и около года странствовать с бродячим цирком, где он был мальчиком для битья и 'русским борцом Поддубным' и наездником и ассистентом факира. Он гнул подковы, мог ударом кулака сбить на колени лошадь. Комполка с каким-то беспомощным удивлением почувствовал, что поднимается в воздух. Отряхиваясь от снега, Дудин проворчал, впрочем незлобиво: - Да кто ты есть, комиссар? Отродясь меня никто на лопатки не клал. - Нет такого человека, чтоб нельзя было на лопатки положить - силой, умом или хитростью. - Да какая ж тут хитрость - ты меня не подножкой сбил. Колдун ты что ли? - Нет, поднимай выше - молотобоец. - Ну, тогда давай руку, а то неудобно перед бойцами. Замершие от удивления красноармейцы одобрительно зашумели, когда их побежденный командир первым подал руку комиссару. Вроде пустячный случай, но после него Андрей почувствовал, что отношение к нему улучшилось - сильный человек всегда вызывает какое-то невольное уважение, а кроме того солдаты узнали, что их комиссар из таких же как они - бывший деревенский кузнец, значит бог умом не обидел, раз человек до всего сам дошел, без гувернеров. Дудин сел за стол. Косых поставил перед ним миску и сел на лавку, подперев кулаком голову. - Иди, Митя, погуляй, - сказал комполка, не поднимая глаз. Ординарец обиженно заморгал - какие могут быть тайны от него, который столько раз выручал, вынес его раненого из под огня белых, спас от верной смерти? - но послушался. Андрей положил ложку, удивленно посмотрел на Дудина. - Ты только уехал, нарочный привёз приказ из дивизии... Дудин замолчал, глядя куда-то вдаль. - Приказано завтра ночью в составе дивизии форсировать Белую, прорвать оборону противника и не позднее следующего дня взять Уфу. Наша задача переправиться первыми, захватить плацдарм, обеспечить переправу дивизии. - А дальше? - Дальше? Хреновые дела, вот что дальше. Переправляться не на чем. Вплавь? Не все плавать-то умеют, да и не в этом дело. Мы всю ночь с Сергеем Павловичем судили-рядили, да так и не решили ничего, а времени на всё остался один день. Да и ночи сейчас - не успеешь оглянуться уже светает. Послал я уже поискать лодки - только вряд ли что путное из этого выйдет беляки позаботились, когда драпали, всё с собой прихватили. - А если на плотах? - Думали мы и об этом, да где их взять - степь. - А ты знаешь из чего Суворов построил мост через Сен-Готард? Увидев недоумевающее лицо Дудина, Андрей пояснил: - Сен-Готард - ущелье в горах. Мост через него французы разрушили, когда отступали. Суворов приказал разобрать домик смотрителя и из его бревен собрали мост. - Ну? - Что 'ну'? Надо разбирать дома, вот, и делать плоты. Хорошо было бы найти бечеву и сделать какой-нибудь паром- тогда бы нам и дома лишние не пришлось рушить, да и переправились бы быстрее. Но передовому отряду в любом случае придётся идти вплавь. Нашему полку приказано захватить плацдарм для дивизии, а они должны будут захватить плацдарм для нас. С десятью добровольцами, умеющими плавать, Андрей вошел в черную воду Белой и при свете звёзд, которых он сейчас не видел, поплыл к тому берегу, там сейчас он был всеми своими мыслями и надеждами. Тяжёлый всплеск возвестил им, что на левом берегу паром спущен на воду, потом три раза дёрнулась бечева и они почти как бурлаки, стали выбирать её. Оставив у парома роту для обеспечения переправы дивизии, Дудин повёл полк вперед. Захваченные врасплох белые бежали из деревни, даже не пытаясь оказать сопротивление. Дудин остановил полк, чтобы дождаться подхода основных сил дивизии - он знал, что Уфа не безвестная деревня и врасплох её не возьмешь ни днем, ни ночью. Здесь уже нужна была сила, чтобы сломить сопротивление белых. У вечернего костра, над которым висел котелок с булькающим варевом сидели Андрей, Дудин, Сергеи Павлович и Косых. Андрей расстелил на влажной траве шинель и лег, заложив руки под голову. Бездонное бархатное небо с искрами звёзд притягивало к себе, успокаивало. - Эх, дожить бы... - вдруг вслух подумал Дудин. - До чего это вы собираетесь дожить, Федор Семенович? - поинтересовался Сергеи Павлович. Дудин поворошил веткой кустарника угли и несколько смущенно ответил: - До победы, до нашей, дожить хочется, Сергей Павлович. Чтоб посмотреть какую жизнь мы построим. Должно быть хорошая жизнь будет. Нам-то может быть и не придётся уж ей воспользоваться, разве что краешком, но уже детям-то нашим - точно. Эх, завидую я им, огольцам своим. Будут они жить совсем не так как их батька. - А они нам будут завидовать, Федор! - отрывисто сказал Андрей. От таких слов Косых едва не перевернул котелок, в котором мешал своё адское варево, хотя и привык уже вроде к тому, что комиссар как будто выворачивает всё наизнанку и при этом каким-то чудным макаром всегда доказывает в конечном счёте свою правоту. Дудин удивленно протянул: - Ну, ты загнул комиссар. Чему завидовать-то? Как мы грязь месили в лаптях, да и тех не хватает, или тифозной вше? - Извините, Андрей Александрович, но и я вас не совсем понимаю, - вступил в разговор Сергей Павлович. - Эх, всё правильно вы говорите - и раздеты мы, и разуты, и голодные, и холодные, и вша тифозная нас косит пуще Колчака с Деникиным, а ведь гоним мы сейчас Колчака, которого весь мир и одевает и обувает, и оружие у него лучше, и едят его вояки не сравнить как лучше нас, а бегут! И с Деникиным и Юденичем и всеми остальными будет тоже, и скоро будет. Мы живём в прекрасное время, неповторимое -время революции, какой ещё не было нигде и никогда. И пусть мы или те, кто доживёт до победы, построят рай на земле, а я не сомневаюсь, что так и будет, и будет этот рай даже лучше, чем в поповских сказках, обязан быть лучше, а всё же наши потомки будут нам завидовать, потому что мы - первые, и пусть хоть сто, хоть тысяча лет пройдёт, но нас не забудут, потому что мы начали прокладывать дорогу в будущее... Вот вы говорите, Сергей Павлович, что не понимаете меня, а признайтесь, в юности, или даже раньше, мальчишкой, не мечтали вы участвовать в Отечественной войне, в суворовских походах или других знаменитых кампаниях? Замкомполка смущённо хмыкнул: - Признаться, Андрей Александрович, это уж так давненько было... ну да чего уж кривить душой - конечно мечтал. И с Ганнибалом через Альпы мечтал пройти, и с Суворовым, и в Полтавской баталии участвовать, да и все мальчишки, наверное, таковы. - Мальчишки... А что же, по-вашему, взрослые люди не имеют права мечтать? Да, по-моему, мы все просто обязаны мечтать. Ну, да ладно, это уж я о другом. Так неужели же, все эти войны и походы не меркнут перед нашей революцией? Достаточно посмотреть на наших бойцов, чтобы понять и признать - такого всплеска народного героизма в истории ещё не было. Так как же будут наши дети и внуки завидовать участникам этой невиданной в истории человечества борьбы? - спросил Андрей, обвел взглядом сидевших у костра и закончил как будто рубанул шашкой: - Будут! Он снова лёг на шинель и заложил руки под голову. Несколько времени все молчали. - Ваша аргументация убедительна, Андрей Александрович, признаю. Возможно так и будет. Даже наверняка. Но откровенно говоря, поскорей бы она кончилась, эта ваша героическая эпоха и наступил на российской земле мир. Земля наша уже устала от войны. Я хоть и потомственный офицер, а с удовольствием сменил бы свою амуницию
Вы читаете Осенний семестр
×