структуру, новую школу войск специального назначения. — Председатель махнул рукой в сторону казарм, стрельбища, полигона с препятствиями.
— Запретили же спецназ создавать, — заметил Алексей.
— А теперь разрешили. Есть приказ. Время у нас, брат, лихое. Нужна сильная, надежная рука. Если хочешь, стальная.
Круг вновь бурлил: там билась новая пара бойцов. И мелькали молодые окровавленные лица.
— Гладиаторы, мать их так! — ухмыльнулся Председатель. — Тяжело в учебе… Так что есть мнение, Алексей, назначить тебя начальником…
— Начальником? — изумился Плахов. — Меня?
— Тебя-тебя, дорогой. — Кем?
— Начальником школы.
— За что? — не понимал Алексей. — Почему? Председатель вздохнул.
— Ответственность большая, а у тебя опыт боевой, практической работы. И богатый опыт.
— Но я…
— Алеша, мы тебя понимаем, — похлопал его по плечу Председатель. — Однако и ты нас пойми: мы должны быть уверены в кадрах, которые готовим. Ты для этой работы…
— Списываете меня на свалку истории, — грустно проговорил Плахов. — Только по каким причинам?
— Причина одна: нам нужен практик для ускоренной подготовки этой… поросли, — кивнул в сторону, где шумел круг и мелькали окровавленные, озверевшие лица бойцов, собеседник. — Ты же знаешь, демократия должна уметь себя защищать.
— Ну, я, право, не знаю, — развел руками Плахов. — Слишком все это неожиданно.
— А я тебя и не тороплю, — сказал Председатель. — День-другой подумай. И помни, — поднял палец к небу, — как говорил товарищ Сталин: кадры решают все! И с этим утверждением трудно не согласиться!
Круг взорвался криками-воплями: два бойца рухнули в пыль, окропляя ее своей вишневой, молодой кровью.
За окнами гулял вечер. В чистую, стерильную кухню вошел Алексей. Осмотрелся. На столе увидел портативный магнитофон и записку: «Жми тут». Плахов улыбнулся, утопил клавишу и услышал:
Голос Альберто: Леха-Леха, вот пришла Аля, она сейчас все тебе… Что о тебе думает… Говори правду и ничего, кроме правды.
Голос Ляпина: Леха, я тебя уууважаю! А ты меня?
Голос Альберто: Куда ты, Ляп, со своим рылом?…
Голос Ляпина: У меня не рррыло, а морррда лица… Попрошу уважать в моем лице…
Голос Али: Алеша, ты где?… Мы тебя очень-очень любим.
Голос Ляпина: И уууважаем!
Голос Альберто: И споем тебе, родной наш друг, песенку, лично тебе посвященную.
Голос Ляпина: Кккрасиво говоришь, зараза. Дддда-вай споем!.. Дддайте я спою!..
Шум, крик, гам, споры, затем три голоса разболтанно заголосили:
Алексей качает головой и под гвалт магнитофона уходит в коридор. Там набирает номер телефона и что-то говорит в трубку. Тихо, спокойно, уверенно.
За окнами уже гуляло утро. В чистую, стерильную кухню вошел Алексей, выпил минеральной воды, посмотрел на спящий, мирный дворик. Снова включил магнитофончик, слушал:
Голос Али: Алеша, мы уходим… Я обещала маме…
Голос Альберто: Леха, она тебя не любит.
Голос Ляпина: Нннет, любит! И уууважает! И мама! И Аля! И я, черт, куда ты меня тащишь, я тебе что, шкаф?
Голос Альберто: Ляп, я от тебя устал. Смертельно.
Голос Ляпина: А я нет! Счас загадку загадаем и пойдем.
Голос Альберто: Какая еще загадка, как дам в лоб!
Голос Ляпина: Лично для нашего оттттссссутствующего друга! Вот! «Днем спит, ночью летает и прохожих пугает». Кто это? Леша! Отгадаешь, получишь медаль за это… Куда ты меня? Альберто, я не стюардесса! И не учительница младших классов!.. Черррт!
Телефонный звонок. Алексей выключает магнитофон, поднимает трубку.
— Да, Кремль?
— Алеша, это я! Аля! Ты уже дома?… Мы вчера без тебя… Куролесили… Ляпин так наляпался…
— Это я понял, Аля.
— У тебя что-то случилось? Я приеду?
— Мне надо к мачехе. Мы с ней договорились. Давай встретимся через два часа?
— Где? У нашего памятника?
— Пожалуй. Они, Аленька, вечны, памятники, в отличие от нас, людишек.
Выйдя из подъезда своего дома, Алексей приблизился к машине. Автомобиль был старенький, потрепанный, видавший все дороги СССР. Открыв ключиком дверцу, сел за руль, включил зажигание и радио.
Машина выехала со двора на шумную улицу-реку. Радио передавало последние известия из горячих точек бывшего Союза ССР.
Кабина лифта тяжело гудела. Потом двери-створки открылись, из лифта вышел Алексей. Остановился у одной из дверей, послушал тишину. Где-то бормотало радио. Позвонил. Тишина. Снова утопил кнопку: бом-бом-бом. Пожал плечами, натянул на руки тонкие перчатки, ключом-отмычкой поколдовал над замком. Дверь приоткрылась — сумрачный коридор, как западня.
В гостиной работал телевизор. Передавали последние известия. В глубоком кресле сидела женщина. Неверный свет с телеэкрана искажал черты ее немолодого лица.
— Алевтина Ивановна? — позвал Плахов.
Женщина не ответила — мертвыми глазами смотрела на экран. Экран отражался в стекле зрачков.
Плахов перевел взгляд на столик — там теснились ряды лекарственных пузырьков и упаковок.
Прошелся по гостиной. Поднял телефонную трубку, набрал несколько цифр, однако сбился. Выудил из кармана куртки мини-аппарат, поднес его к трубке телефона… Покачал головой, удивленно хмыкнул: мол, что за черт, товарищи чекисты?…
Алексей осторожно вышел на лестничную клетку. Позвонил в соседнюю квартиру. Дверь приоткрылась, и в щель подозрительно выглянула сухонькая бабуля. Над ее головой висела стальная цепь.
— Чего, сынок?
— Бабуля, позвонить по телефону… У Алевтины Ивановны…
— Какая я тебе бабуля? — рассердилась «бабуля». — Я дедуля. Герой гражданской войны. Кавалер орденов Ленина.
— Ой, извините, дедуля!
— Документ имеется?
