— Чья очередь сегодня бегать по поручениям?
— Моя, милорд. — Говорил один из незнакомых мальчишек, маленький, тощий, с шоколадным цветом кожи. Поднимаясь с софы, он пролил пиво из жестянки себе на грудь, и в комнате еще сильнее запахло суслом.
Мартинес шагнул поближе, возвышаясь над кадетом. Мартинесу повезло с ростом, и он любил смотреть на людей сверху вниз — у него это получалось очень естественно.
— Как тебя зовут, клоп? — вопросил он.
— Сильва, милорд.
Мартинес продемонстрировал пачку конвертов.
— Эти письма нужно лично доставить на все суда кольцевой станции. И вручить либо капитанам, либо их помощникам. При этом нужно собрать расписки в получении и доставить их в офис господина командующего Эндерби. — Он подчеркнуто оглядел залитые пивом куртку и блузу стоящего перед ним кадета. — Ты достаточно трезв для того, чтобы справиться с этим, кадет Сильва?
— Да, милорд! — Изо рта Сильвы за версту несло хмелем и ячменем, но он даже не покачнулся, стоя навытяжку перед нависшим над ним Мартинесом. Похоже, он был все-таки не настолько пьян, чтобы подвести и сам себя, и Мартинеса, и штаб Эндерби.
— Следующий рейс на подъемник отправляется через полчаса, клоп, — сказал Мартинес. — У тебя еще есть время принять душ и переодеться, — Тут ему в голову пришла новая мысль, и он добавил: — Ты ведь не настолько пьян, чтобы сблевать на подъемнике, а, насекомое?
— Нет, милорд!
Мартинес вручил ему письма.
— Да уж, смотри у меня. Лучше, пожалуй, засунь бумаги в водонепроницаемый пакет.
— Прошу прощения, милорд… — произнесли у него за спиной. Это говорил Джереми Фути, высокий блондин со сбившимся направо чубом. Даже стоя по стойке «смирно», он ухитрялся разговаривать в своей обычной манере, лениво растягивая слова. Наверное, он еще в колыбели научился говорить этим породистым, самоуверенным голосом, навевающим мысли о шикарных курительных комнатах, балах- маскарадах и молчаливых прислужниках. Мысли о мире, в который Мартинесу, хоть он и был пэром, доступа не было, как бы он ни выслуживался перед своими высокопоставленными патронами.
Мартинес развернулся на каблуках:
— Что, кадет Фути?
— Я мог бы сам доставить эти письма, милорд, — произнес Фути.
Мартинес достаточно знал Фути, чтобы понимать, что за этим благородным жестом явно что-то кроется.
— С чего бы это такое великодушие? — осведомился он.
Фути надменно дернул уголком рта.
— Мой дядюшка служит капитаном на
Вполне в его духе вот так небрежно похвастаться своими связями, подумал Мартинес. Ну и черт с ним, и с его связями тоже.
До того как Фути влез со своим предложением, Мартинес собирался ограничиться короткой лекцией об одежде и манерах, приличествующих кадету, находящемуся на дежурстве. Но теперь он получил отличный повод для того, чтобы ввергнуть во мрак и ужас всех собравшихся в дежурке.
— Боюсь, что тебе придется отложить приватный семейный завтрак на другой раз, кадет Фути, — отрезал Мартинес. Он снова повернулся к Сильве и протянул ему пачку конвертов.
— Отправляйся на вокзал, Сильва, — приказал он. — И если ты не поспеешь к следующему рейсу подъемника, то будь уверен, я об этом узнаю.
— Что вы, милорд! — Сильва схватил приглашения и выскользнул из комнаты, на ходу застегивая куртку. Мартинес пристально оглядел оставшихся троих.
— У меня есть занятие и для вас, — промурлыкал он. — Давайте-ка посмотрим на яхтенную гонку, если вы не против.
Кадеты четко развернулись на каблуках — кроме Чаттерджи, пьяновато пошатнувшейся на повороте. Настенные экраны создавали иллюзию присутствия в трехмерном пространстве, в котором сейчас пытались обогнать друг друга шесть гоночных яхт, несущихся вокруг планеты и ее лун на фоне, очень похожем на звездное небо.
— Дисплей, — сказал Мартинес, обращаясь к стене. — Отключить звук. — Скороговорка комментатора резко оборвалась. — Отключить футбол, — продолжал Мартинес. — Отключить борьбу.
Яхты продолжали теперь нестись в полной тишине, скользя между двенадцатью лунами покрытого желтыми полосами газового гиганта Вандриса, шестой планеты системы Заншаа. Собственно, к лунам маршрут гонки не был привязан. Но каждое судно должно было пройти на определенном расстоянии от искусственных спутников, выведенных на орбиту этих лун. А для того чтобы гонка не вырождалась в элементарное решение навигационной задачки, которую лучше бы поручить бортовым компьютерам, спутники были запрограммированы на то, чтобы время от времени случайным образом менять свою орбиту, что требовало от пилотов моментальной реакции и превращало состязание в скорости между компьютерами в битву характеров.
Мартинес издавна интересовался гонками на яхтах, отчасти потому, что сам собирался ими заняться, и не только потому, что это было престижно, — он считал, что у него это может неплохо получиться. Он получал наивысшие оценки на имитаторе боевых маневров и еще кадетом заработал серебряные нашивки пилота боевого катера. Он постоянно выходил победителем на гонках катеров, проходивших во время его службы на
Мартинес мог позволить себе завести яхту — отец снабжал его деньгами на карманные расходы и, если попросить, мог и добавить. Но эти небольшие лодки были очень накладными игрушками, нужно было содержать наземную команду обслуживания и постоянно их ремонтировать, к тому же Мартинесу пришлось бы вступить в яхт-клуб, что требовало солидного вступительного взноса и постоянных отчислений в пользу клуба. А еще оплата места в доке и расходы на горючее и на сервис. И, скорее всего, его не примут всерьез самые престижные клубы — вроде того, что спонсировал передаваемую сейчас гонку.
Так что пока Мартинес не торопился становиться яхтсменом, надеясь, что дружба с командующим флотом Эндерби окажется для него не менее полезной, чем спортивная карьера. Но, похоже, теперь, когда после попытки отговорить Эндерби от самоубийства его имя вызывает у командующего одно отвращение, настало время вспомнить о былых замыслах.
Мартинес впился глазами в дисплей. Репортаж шел вживую с места гонки и тем не менее запаздывал на двадцать четыре минуты — столько времени требовалось сигналу, чтобы добраться от Вандриса до Заншаа.
— Кадет Чатгерджи, — обратился к девушке Мартинес, — как можете вы истолковать стратегию гонщика, идущего под номером два?
Чаттерджи облизнула губы.
— В каком смысле истолковать, милорд?
Мартинес вздохнул.
— Объясните нам, что сейчас делает этот пилот.
Гонщик номер два (на дисплее не было указано имя пилота, а Мартинесу было не разобрать сверкающей красной эмблемы на борту судна) просто менял траекторию, и ходовой двигатель его яхты как раз сейчас вспыхнул.
— Он тормозит, милорд, — ответила Чаттерджи.
— А зачем он это делает?
— Он сбрасывает ускорение, чтобы, чтобы… — она облизнула губы. — Для облегчения маневра, — запинаясь, проговорила она.
— А для облегчения
