самом деле я прочитал об этих жучках в том же журнале, в котором была напечатана статья моего отца. – То есть Осборн использовал других насекомых, чтобы избавиться от мух. Это круто.
– Да, особенно если тебе не нравятся божьи коровки.
– В каком смысле?
– Когда клопы прикончили всех мух, они принялись за божьих коровок.
– И что?
– Божьи коровки питаются пауками. – Гейтс посмотрел на меня, как на дурака.
– А у вас их там много? – Я обожал все, что связано с Южной Америкой, за исключением тамошних змей и пауков.
– Раньше было много. Бывало, засыпаешь и думаешь только об одном: что утром между пальцами на руках и ногах будет полно паутины.
А не смеется ли надо мной Гейтс? Похоже на то.
– И что предпринял мистер Осборн?
– Тогда ему доставили этих тварей из Африки. С хохолком.
– Каких еще тварей?
– Птиц. Они похожи на ласточек, но клюв у них больше.
– И что они?
– Ничего. Едят пауков и гадят на мою машину. – Хотел бы я знать, для решения какой проблемы понадобились Осборну мы с мамой. Мы-то кем будем питаться? И кто потом будет питаться нами? Гейтс, видимо, забыл, что я здесь на вторых ролях. – Мистеру Осборну нравится вмешиваться в пищевую цепь.
– А что он за человек, этот Осборн?
– Ты маму свою спроси об этом, ей лучше знать. А мне только стало казаться, что наш провожатый не такой уж урод.
– Нам еще далеко?
– Мы уже три мили по Флейваллю проехали.
На первый взгляд казалось, что местность ничем не отличается от фермерских полей, которые мы миновали, прежде чем свернуть на дорогу из щебня. Правда, нам постоянно попадались таблички, на которых крупными печатными буквами было написано:
– Много в этом охотничьем клубе членов?
– Все, кто живет в городе, являются его членами.
– Должно быть, это большая организация.
– Двадцать восемь семей.
– Что? Во Флейвалле живет только двадцать восемь семей? – Я был не просто удивлен, я был в ужасе.
– Ну, еще в клуб принимают и тех людей, которые проживают у нас временно.
– И сколько таких?
– Два человека, – ответил Гейтс, с улыбкой посмотрев на меня.
Мне никак не удавалось рассмотреть дома, в которых жили обитатели Флейвалля. Приблизительно каждую четверть мили от шоссе отходила небольшая асфальтированная дорожка, которая затем исчезала между деревьями или скрывалась из виду за насыпным холмом, который искусно маскировал то, что за ним таилось. Были видны усадьбы, которые окружали высокие кованые железные ограды, украшенные колоннами и увенчанные скульптурными изображениями лошадей, собачьих голов, козерогов, львов и даже парой ананасов из цемента. Таблички у ворот гласили, что назывались эти дворцы Беллевю, Сан-Суси, Драмсвекет [7]. Все в таком духе. Хозяева других домов, наверно, считали, что архитектура загородных домов не требует такого широкого размаха. У входа в эти особняки обычно скромно стояла пара валунов размером с «фольксваген» или деревенские деревянные ворота, окрашенные белой краской, тем не менее открывавшиеся при помощи пульта дистанционного управления. Вероятно, эти камни должны были отвлекать внимание от камер внешнего наблюдения. Дома окружали заборы (тоже белые) длиной в полмили, из-за которых пробивались колючие ветки розовых кустов. Рядом находились таблички с аккуратными надписями, гласившими, что эти замки являются фермами. Назывались они так: «Лесная», «Холодный ручеек», «На семи ветрах». Честно говоря, я плохо разбирался в деревенской жизни; все мои знания на эту тему были почерпнуты из комедийного телесериала «Зеленые просторы» с Эвой Габор и Эдди Арнольдом, который недавно показывали по телевизору. Но что-то мне подсказывало, что люди, живущие во Флейвалле, несколько отличаются от телевизионных богачей.
В центре города находилась церковь, украшенная шпилем, и кладбище – там было немало свежих цветов и маленьких американских флажков у старых надгробных плит. Рядом находилась почта, пожарное депо без пожарных (их роль должны были выполнять сами жители) и универсальный магазин под названием «Кладовая дворецкого». Несмотря на то что на дворе было лето, выглядело все холодным и окоченевшим, как слова, которые бабушка писала на рождественских открытках. Я сидел в бело-зеленой патрульной машине, сзади, без чувств, лежала моя мама. Ощущение было такое, будто я являюсь участником программы по защите свидетелей.
Мы проехали еще милю, а потом свернули на дорожку, ведущую к дому в викторианском стиле с огромным крыльцом. На этом доме даже позолота была! Во дворе стояли турники и качели.
– Чей это дом? – спросил я у Гейтса.
– Мистера Осборна. – В это было трудно поверить. И не только потому, что там не было ворот. – У него надувной бассейн! – Именно такой бассейн я видел в рекламе, которую показывали по телевизору во время бейсбольного чемпионата.
– Да нет. Это мой бассейн. – Этот высоченный темнокожий бритоголовый полицейский, кажется, ужасно обрадовался тому, что сумел дать мне понять, что я уже успел превратиться в сноба. Гейтс притормозил, высунулся из окна и крикнул: – Эй! Муж дома? – Он обращался к стройной величавой женщине. Кожа у нее была золотистого оттенка, а профиль был достоин того, чтобы его выгравировали на какой-нибудь монете.
– Нет, – ответила она. Вообще-то это была его жена.
На заднем дворе его сын, парнишка где-то одного со мной возраста, забавлялся тем, что пинал футбольный мяч, ударяя его так, чтобы он попадал прямо в середину старой шины, привязанной к ветке дерева. Он был, пожалуй, старше меня на год или два, а весил на сорок фунтов больше. В общем, был из тех парней, перед которыми я стеснялся снимать футболку. Он, громко ухая, с ужасной силой ударял по мячу и выглядел со стороны довольно устрашающе, если бы не круглые очки с толстыми линзами, нацепленные на нос. Гейтс медленно подъехал поближе и опустил стекло в машине. Я решил, что он собирается познакомить меня со своим сыном.
– Ну, так каждый дурак может! – выкрикнул он.
– Я не могу.
Эти слова прозвучали слишком громко. Гейтс посмотрел на меня с таким выражением, что я немедленно заткнулся. Мы наблюдали за тем, как чернокожий парнишка сначала раскачивал шину, потом быстро бежал к тачке, в которой лежало несколько футбольных мячей, а затем, глухо считая «и раз… и два… и три…», посылал крученым ударом белые кожаные мячи сквозь раскачивающуюся шину. Они пролетали, даже не задевая внутренних краев. Проделывал он это с редким усердием. Я просто обалдел. Гейтс выплюнул шелуху, а потом важно сказал, ни к кому конкретно не обращаясь: «Что ж, жизнь не стоит на месте», – и нажал на газ.
Дорога, по которой мы доехали до его дома, не заканчивалась у его гаража. Она вела к другой дороге длиной в милю. Это была одна из частных дорог, которые пересекали владения мистера Осборна. Их общая протяженность составляла семь миль. Теперь Гейтс только и говорил о том, какого размера его владения и какая у них география. Тем временем мы съехали на просеку, разделяющую сосновый лес на две части. Дорога была ужасная, одни лужи да выбоины, и из-под колес разлетались брызги. Теперь, когда мы оказались на территории поместья Осборна, шеф полиции стал больше похож на экскурсовода.
– Размер территории – девять тысяч триста пятьдесят шесть акров, то есть больше десяти тысяч
