живущие в этом доме, просто забыли о них и вышли на минутку.
– Почему они не взяли с собой свои вещи? – спросил я, указывая на фотографии в рамочке и детские рисунки.
Гейтс посмотрел на меня.
– Здесь никто не живет. Мистер Осборн построил этот дом специально для своих… – он словно заколебался на секунду, – гостей.
– Надо же, а мне-то казалось, что маме предложили работу. Может быть, «гость» – это какое-то иносказание? Более вежливый способ назвать то, о чем мне даже думать не хочется? Чем они на самом деле занимаются во время этих сеансов массажа?
Потом Гейтс внушительно сказал маме, что завтра нас навестит человек по имени Герберт, который поможет ей составить расписание. Другими словами: вам очень повезло, что мистер Осборн принял вас на работу, но не забывайте, что у вас полный рабочий день.
Мама стояла на пороге и махала нашему новому другу, пока его машина не исчезла вдалеке в облаке пыли. Но как только мы потеряли ее из виду, она тяжело вздохнула: «Боже, я думала, он никогда не уедет» – и свалилась на пол, словно мешок с использованными батарейками.
Когда мама потеряла сегодня сознание в первый раз, она довольно быстро пришла в себя, что было, конечно, очень мило с ее стороны. Тогда я испугался, но гораздо меньше, чем сейчас, когда чей- то голос у меня за спиной прошептал: «С ней это часто случается?»
Она смотрела на меня прямо из шкафа, который стоял в прихожей. Высокий лоб, глаза в обрамлении длинных ресниц, впалые щеки и нос, который, казалось, кто-то нечаянно ударил битой… Короче говоря, лицо девушки наводило на мысль о статуях с острова Пасхи.
– А ты кто такая? – Мне уже надоело плести всякую чушь о китайских блинчиках, поэтому я задал этот вопрос таким тоном, будто я в этом доме полноправный хозяин.
– Меня зовут Джилли… Джилли Ламкин.
Она говорила медленно, немного заикаясь. Голос у нее был глубокий, совсем не сочетающийся с ее внешностью. Звучал он как-то странно и был похож на голос Астро – говорящей собаки Джорджа Джетсона [11]. Я обожал этот сериал, так что это вовсе не обидное замечание. Скорее, комплимент.
– Что ты делаешь в шкафу?
– Я – горничная, – ответила она, посмеиваясь.
Потом наконец вышла из шкафа и вытащила оттуда пылесос. На вешалках висели плащи и парки разных размеров, по-видимому предназначавшиеся гостям.
Джилли была одета в серое старомодное домашнее платье-униформу с накрахмаленным воротничком. Оно застегивалось на груди на пуговички. Она натянула его прямо на ужасно узкие джинсы и обтягивающий топ без лямочек. Все пуговицы были расстегнуты. Фигура у нее была прекрасная, чего не скажешь о лице.
– Ты горничная?
От возбуждения мой голос дрожал. Ее майка задралась вверх, обнажив соблазнительный изгиб нижней части ее упругой груди.
– Да, три дня в неделю я еще помогаю тем, кто живет в усадьбе. Буду работать летом, пока не решу, чем буду заниматься после того, как закончу школу. Я уже все экзамены сдала, но диплома еще не выдали. Только экзамен по домоводству я завалила. Вот не повезло, да? – Она выпалила все это, не переводя дыхания.
Я был очарован.
– Здорово!
– Ты так думаешь? – Кажется, она мне не поверила. Джилли стала застегивать свое платьице – видимо, решила, что я разглядываю ее грудь. Правильно решила. Правда, в ту минуту я этого как раз не делал. – У меня аллергия на шерсть, поэтому я расстегиваю платье.
– А у меня аллергия на арахис.
– Тогда тебе не стоит увлекаться гамбургерами, которые продают в «Бургер Кинг».
Я стал терять к ней интерес. Перестав возиться с пуговицами, Джилли пояснила:
– Они добавляют арахисовое масло в свой секретный соус.
– Надо же, а я и не знал.
– Я тоже. А потом по новостям показали одну женщину – у ее дочки была острая аллергическая реакция на арахисовое масло, и из-за этого ее горло распухло, и она умерла, даже не доев свой гамбургер.
– Ничего себе.
– Теперь ее мать предъявила компании иск на десять миллионов долларов.
– Ну, у меня из-за арахиса кишечные колики начинаются, – я пожалел о том, что сказал это, еще до того, как Джилли произнесла:
– Тьфу какая гадость!
– Как ты считаешь, можно предъявить им обвинение в том, что у меня образуются газы?
– Ну ты и хам!
Она произнесла эту фразу таким тоном, что я сразу понял: она оценила мою находчивость. Настоящий индеец так бы шутить не стал, но я был вполне доволен собой. Вдруг Джилли перестала смеяться и спросила меня:
– Слушай, а твоя мама так и будет лежать здесь на полу?
Мы вдвоем схватили маму за руки и, положив их себе на плечи, потащили наверх. Почему-то я не чувствовал себя смущенным. Частично из-за того, видимо, что сама Джилли не видела в происходящем ничего особенного, а частично потому, что меня отвлекала ее грудь, которой она прижималась к моей руке, в то время как я обнимал маму за талию. Скажете, это мелочь? Тогда мне так не казалось. Возможно, все дело в том, что между нами находилось бесчувственное тело моей матери. Поэтому все воспринималось очень обостренно.
Мы уложили ее на кровать в спальне на верхнем этаже. Сняв с ее ног туфли, мы на цыпочках спустились в кухню. Я распахнул холодильник, разыгрывая из себя гостеприимного владельца поместья.
– Хочешь чего-нибудь выпить? Или пожевать?
– А то. – Джилли протянула руку, чтобы взять пиво, но потом передумала. – А оно холодное?
– У меня лимонад холодный.
Я неуверенно поменял бутылку «Маунтин Дью», которую держал в руке, на «Хайнекен». Смаковать пиво с Джилли Ламкин, одетой в крошечный топик, было гораздо приятнее, чем выдувать одним духом «Будвайзер», который мы с Хлюпиком тайком таскали из нашего холодильника. Я во все глаза таращился на свою новую знакомую. Это было пьянящее, дурманящее чувство. Какое счастье, что благосклонная судьба привела меня в это чудесное место!
Сидеть так и молчать было настоящим блаженством. Но потом я запаниковал. Что же мне теперь сказать, в ужасе подумал я. Даже не знаю, в чем тут дело: то ли на меня подействовало пиво, которое я нервно прихлебывал, то ли события последних беспокойных дней. А может, это все из-за того, что меня волновала мысль о том, как выглядит Джилли, когда снимает свой топик. Я бешено соображал, пытаясь вспомнить какой-нибудь интересный факт из жизни яномамо. Наверное, пока не стоит рассказывать ей о том, что женщины этого племени прячут мясо в одном из отверстий своего тела.
– Ты, наверное, хочешь, чтобы я рассказала, что делала в вашем шкафу.
– Абсолютно верно. – Сказать по правде, меня заботило только одно: как бы прервать эту затянувшуюся паузу.
– Когда вы пришли сюда с Гейтсом, – я кивнул (мне казалось, что она не замечает, с каким жадным интересом я уставился на ее сиськи), – я как раз курила травку. Шеф уже застал меня за этим занятием однажды, так что…
– Понятно. Ты птица в дымоходе.
– Вроде того.
Не подумайте, что я слишком самоуверен, но Джилли явно решила, что у меня есть поэтические наклонности. Обыкновенные смертные так изящно не выражаются.
– Сколько тебе лет?
