В который раз за сегодняшний день! — Михаил покраснел. Мрачный, сел на свое прежнее место.
Забралась в швертбот и Нина. Свежая, улыбающаяся, начала расчесывать мокрые волосы.
— Эге, погляди-ка! — вдруг сказал Костя, показывая на облако, которое появилось над степью.
— Угу! Пожалуй, шквальнет, — согласилась Нина, поняв, что он подразумевает.
И сразу, будто по команде, погода начала меняться. Это было хорошо видно наметанному глазу и почти незаметно неопытному наблюдателю.
Чистый, нарядный свет дня сделался тусклее, помутнел. Темное облако, пришедшее из степи, распухло. Край его навис над морем, был чисто грифельного цвета, с желтыми пятнами последних солнечных лучей. А снизу, с земли, тянулись столбы вздыбленной вихрями пыли. Бурая пыль — верный признак надвигающегося шквала.
Вот ветер из степи спустился к морю. По гладкой воде, которая из стеклянно-зеленой превратилась в угрюмо-свинцовую, побежали первые черточки ряби — одна за одной, быстрые, резкие, как разведчики в бою. Их становилось все больше, скоро они слились в сплошную полосу, которая, не торопясь, сознавая свою силу, навалилась вместе с тучей. Паруса на «Ястребе» затрепетали, швертбот вздрогнул, рванулся с места.
На берегу тоже заметили надвигающийся шквал. Веселая паника охватила пляжников. Приближающаяся буря всегда и пугает и веселит. Даже у самого заматерелого горожанина она вызывает неясные чувства, зыбкие воспоминания, которые пришли от далеких предков, тесно связанных с природой.
Шум человеческих голосов на пляже стал звонче, потом сразу стих. Серая полоса песка, на которой несколько Минут назад располагались тысячи людей, опустела. Ветер посвистывал между скалами, гнал клочья бумаги, пропитанной бутербродным маслом.
Как берег, безлюдело море. На рыбачьих шаландах не мешкая поднимали якоря, заводили моторы и во весь дух мчались к причалам. К безопасной гавани поворачивали многочисленные прогулочные лодки, байдарки, каноэ.
— Пора и нам, — сказала Нина.
— Успеем! — задорно ответил Костя.
Туча громадой выползла из степи на море. Оно посипело густо-густо, до черноты. В черноте особенно зловеще выделялись белые черточки «барашков».
Теперь паруса швертбота уже не полоскались в бездействии. Полные ветра, они натянулись так туго, что, казалось, если ударить по ним кулаком, раздастся барабанный звук. Со все возрастающей скоростью мчался «Ястреб», и взлетая на волны. Шквал обрушился с северо-запада, и Костя надеялся проскочить под защиту портового мола, переждать там, пока утихнет ветер. Волны не тревожили Костю, он хорошо знал «Ястреб», не сомневался в мореходных качествах судна. А вот ветер был очень опасен. Ветер мог опрокинуть парусник.
Если Костя был уверен в «Ястребе», то Нина, в свою очередь, полностью доверяла рулевому. Она знала, что Костя и теперь, как бывало не раз, покажет себя отличным моряком, благополучно приведет «Ястреб» в гавань. И девушка не волновалась. Вернее, она волновалась, но по-иному — Костя и Нина то и дело переглядывались, как бы сообщая друг другу что-то свое, известное только им одним, обменивались возбужденными улыбками. Они чувствовали себя особенно близкими друг к другу в эти напряженные минуты. Было весело и чуть жутко.
Михаил не разделял их чувств. Он испугался. Испугался отвратительным липким страхом, который лишает мыслей, делает ватными мускулы. Швертбот непрерывно кренился, вода захлестывала в кокпит — открытую каюту, — и Михаилу каждый раз казалось, что это конец, сейчас волны зальют «Ястреб», утлая скорлупа пойдет прямехонько на дно. От воя ветра, плеска волн, гулких ударов швертбота о воду сознание Михаила мутилось, он не видел и не понимал происходящего вокруг. Когда волна подбрасывала «Ястреб», цеплялся за что попало.
Именно этим он чуть себя не погубил.
Ветер набирал силу. Резкие порывы один за одним ударяли в парус, кренили швертбот. «Ястреб» взлетел на волну и тотчас быстро заскользив по ее склону, подгоняемый очередным шквалом. От неожиданного толчка Михаил слетел со своего места, упал на дно «Ястреба». Весь во власти слепого инстинкта, постарался ухватиться за что-то. Этим «что-то» оказался гика-шкот. Михаил тянул и тянул его к себе, в то время как снасть требовалось быстро отпустить, чтобы ослабить давление на парус, дать возможность швертботу выпрямиться.
— Трави гика-шкот! — заорал Костя, мгновенно заметив поступок Михаила. — Быстро трави!
Михаил даже не оглянулся. Снасть была крепко-накрепко зажата в его кулаке. Он и понятия не имел, что за «гика-шкот» и как его надо «травить». Тем более не соображал, чего от него требуют, сейчас.
— Веревку! Освободи веревку, будь ты проклят, Семихатка несчастная! — сильным ударом по руке Михаила Костя вырвал гика-шкот.
Поздно! Свистнул ветер, снизу поддала волна, пенный вал взлетел над судном. «Ястреб» лег парусом на воду и не смог подняться. В мгновение ока все три члена экипажа швертбота очутились в воде. Над ними возвышался правый борт «Ястреба», но и через него то и дело перехлестывали волны.
Костя и Нина, не теряя времени, взобрались на непогруженную в море часть «Ястреба», оседлав ее. И рулевой, и матрос немного испугались, чуть побледнели, однако старались не показать этого: им не в первый, да, наверно, и не в последний раз.
Вдруг Нина вспомнила, побледнела по-настоящему:
— Где Михаил?! Он же плавать…
Не дослушав, Костя кинулся в бурлящие волны — туда, где метрах в десяти от «Ястреба» показалась и сразу исчезла голова их пассажира.
Когда «Ястреб» лег на воду, Михаила вышвырнуло в море. Он не успел ни за что ухватиться, и течение отнесло его от судна.
Что произошло, Михаил не знал. Прекратились, пропали все звуки, наступила тишина. И мир вокруг сделался голубовато-сизым. Инстинктивно задерживая дыхание, болтая руками и ногами, вынырнул, глотнул воздуха пополам с водой и пеной, погрузился опять, ясно ощущая, как тянет к себе глубина. Сопротивлялся губительной силе, еще раз сумел вынырнуть.
Волна поднесла Костю. По-прежнему не сознавая, что делает, Михаил мертвой хваткой вцепился в товарища.
— Пусти! — яростно закричал Костя. — Пусти, дура! Себя и меня утопишь!!
Михаил ничего не слышал. В глазах его застыл ужас.
Новая волна накрыла обоих с головой.
Сильным движением Костя вывернул Михаилу руку. Нестерпимая боль заставила того разжать пальцы. Секунду спустя он в панике шлепал по воде — никого рядом не было. Костя поднырнул под утопающего, захватил его сзади «ключом» — жестоким, но верным приемом спасателей. Михаил продолжал барахтаться, старался достать Костю, а тот уверенно тащил его к швертботу. Вместе с Ниной водрузили злополучного мореплавателя на борт.
С берега мчался катер под флагом ДОСААФ: аварию «Ястреба» заметили.
— На швертботе! — крикнул в мегафон старшина катера — лет тридцати с небольшим, в белом распахнутом кителе, из-под которого выглядывала тельняшка. — Нужна помощь?
Костя призывно помахал: дескать, подойдите. Когда катер оказался рядом, зло попросил досаафовцев:
— Уберите от меня этого вот, Семихатку несчастную!
— А подымешь сам швертбот? — спросил старшина.
— Да, стихает шквал.
— Добре… Ну, давай, парень…
Мокрому, обессиленному, несчастному Михаилу помогли перебраться с «Ястреба» на катер. Пожалуй, никогда в жизни не было ему так горько, как сейчас. Он даже не ответил на ласковое «до свидания» Нины, не сказал доброго слова Косте, который спас ему жизнь.
Михаил забился в угол каюты, просидел там всю дорогу до берега, ни с кем не перемолвившись ни словом. Старшина и матрос — мальчишка лет семнадцати — тоже не затрагивали пассажира, поняв, что ему
