Как многих сугубо штатских людей, а он, судя по всему, таковым и был, благоговеющих перед армией и воинскими подвигами, его такое объяснение не удовлетворило, он даже посмотрел на меня слегка свысока.
— А мы так славно повоевали! Вы знаете, у меня над головой даже пролетали ядра! И я, поверите, не склонил пред ними головы! Значит, вы сейчас, направляетесь в Калугу, — резко сменил он тему разговора.
— Да, в Калугу, — пробормотал я, но он, не слушая, опять вернулся к военным делам.
— Сейчас отсиживаться по тылам не след, все патриоты любезного нашего отечества, взяли в руки оружие! Хотите, я вам расскажу, в какой переделке я побывал?
— Я, право, не знаю, вам нужно спешить домой к Марье Ивановне, — попробовал отказаться я, — она нездорова, стоит ли задерживаться? Может быть как-нибудь в другой раз?
Действительно, слушать посередине дороги рассказы незнакомого человека о его ратных подвигах мне не слишком хотелось. Судя по выражению лица, добрым глазам и пылкой речи, муж Марьи Ивановны был пресимпатичным человеком, но мне было неловко перед его свитой, явно маявшейся от словоохотливости хозяина.
— Пустое, милейший, Алексей Григорьевич! Что вам в той Калуге? Калуга никуда не денется, как стоит на своем месте со времен князя Дмитрия Донского, так и еще постоит! Когда вы узнаете, что со мной случилось на прошлой неделе, так ни в какую Калугу не захотите!
— Ну, что же, извольте, я послушаю, — смирился я с неизбежным.
Было, похоже, что мне выпал счастливый день, сначала слушать философские рассуждения мужика, теперь батальные истории барина.
— Да знаете вы ли, милейший Алексей Григорьевич, что я был шпионом?!
— Шпионом? — повторил я за ним. — Как же так?
— А вот представьте! Поехал смотреть, как уходят из Москвы французы. Оделся, знаете ли, мещанином, да и смешался с войсками. Иду себе по дороге и все высматриваю, сколько у врага пушек, сколько лошадей и всяких повозок!
Он замолчал, и радостно смотрел на меня, ожидая реакции на свое сенсационное сообщение. Пришлось ему подыграть:
— Надо же, наверное вам было страшно?
— Отнюдь! Французы ведь не знали, что я шпион! — радостно воскликнул он.
— Ну, и много вы нашпионили? — поинтересовался я.
— Ничего не успел толком сделать, — засмеялся скромный герой, — представляете меня схватили французские солдаты и едва не расстреляли! Помог просто невероятный случай! Меня выручили другие французские солдаты.
— Да? — только и сказал я, уже переставая чему-либо удивляться. — Я могу даже сказать как…
Случай, как известно, дело непредсказуемое. Когда я попал в двенадцатый год, меня в бессознательном состоянии нашел в лесу французский патруль. Командовал им французский сержант Жан-Пьер Ренье. С отданными ему в подчинение итальянскими солдатами у сержанта, мягко говоря, не сложились отношения, они собрались Ренье убить, а покойника, за которого посчитали меня, ограбить. Сержанту это не понравилось и при моем посильном участии мародеров мы перебили.
Однако на этом, наши злоключения не кончились. Уже в непосредственной близости от Новой Калужской дороги по которой отступала из Москвы Великая армия Наполеона, мы с сержантом Ренье, наткнулись на троих французов, тащивших вглубь леса человека в штатском. Ренье их окликнул, те же, даже не ответив, тотчас начали в нас стрелять. Сержант получил пулю в плечо, но не испугался, и кончилось эта стычка тем, что с французами мы, с Божьей помощью, справились. А вот штатский, которого я не успел даже толком рассмотреть, пока шел бой сбежал.
— Вы? — удивился, новый знакомый, — откуда вы это можете знать?
— Французских солдат было трое?
— Трое, — подтвердил он, глядя на меня, что называется во все глаза, и даже перестал улыбаться.
— Двое вас вели, а последний, подталкивал штыком? — уточнил я.
— Алексей Григорьевич, дорогой, не томите, откуда вы все это знаете?! — явно волнуясь, спросил он.
— Эти трое солдат обстреляли двоих французских пехотинцев, а вас повалили на землю…
— Не может этого быть! — тихо сказал он, всматриваясь в меня. — Я бы вас непременно узнал. Правда, смотреть по сторонам, у меня не было времени…
— У меня тоже, вы так быстро скрылись, что я вас толком не рассмотрел.
— Я, признаться, запомнил только вашу саблю, такая кривая, скорее всего турецкая. А остаться я никак не мог, что мне было делать в бою без оружия…
— Вы правильно сделали, — успокоил я, обнажая клинок. — Узнаете?
— Это просто невероятно! — обескуражено сказал он. — Конечно, узнаю, я его видел почти возле своего лица! Неужели это были вы?!
— Случайно, но я.
— Голубчик, выходит, я обязан вам жизнью, — сказал он, от умиления заплакал, и опять принялся меня обнимать.
— Ну, нет, что вы, — попытался я остановить новый взрыв эмоций, — случись это со мной, вы бы сделали то же самое.
— Да как же это! Теперь вы должны, вы просто обязаны поехать со мной! Ну, хотите, я перед вами на колени встану? Если я вас не привезу, Марья Ивановна мне никогда этого не простит! Ну, пожалуйста…
Честно говоря, мне и самому стало любопытно разобраться со всей этой чередой совпадений, однако смущали схожесть с неведомым тезкой и неминуемое разоблачение.
К тому же совсем не хотелось обманывать этого милого, наивного человека.
— Ну, что поедете? — снова спросил он, просительно заглядывая в глаза.
— Пожалуй, почему не поехать, — сказал я, незаметно, освобождаясь из его объятий, — в Калугу мне не к спеху, только у меня есть одно маленькое «но».
— Вот и чудесно! — обрадовался он. — А все ваши сомнения мы как-нибудь решим!
— Это не то, что сомнение, — начал я, еще не зная как построить конец фразы, — видите ли, я не совсем тот, за кого вы меня принимаете.
— Что значит не тот? Я ведь даже вашу саблю узнал! Да и откуда вам было знать о тех французах, если вас там не было!
— Нет, с тем случаем все так и есть, а вот то, что я именно тот Алексей Григорьевич, которого вы знаете, я не совсем уверен.
— Что? — только и смог сказать добряк. — Что значит «не тот»? Алексей Григорьевич, вы, видно, надо мной смеетесь, а я не пойму, чем вас прогневил…
Он так обиделся, что я уже пожалел, что затеял этот разговор. Нужно было просто сослаться на занятость и идти своей дорогой.
— Получается, что вы это не вы? Вы с нами не хотите больше знаться? — тихо спросил он, отступая от меня.
