Крот кое-как успокоил кобылу и теперь смотрел на дно ямы. То было жалкое зрелище: поверх раздавленных бортов и окон фургончика, безнадежно погнутых осей и консервных банок валялась на боку клетка. Птичка жалобно просилась на волю.
Крыс поостыл и присоединился к Кроту: они попытались поставить фургон на колеса. Какое там!
— Эй, Жабб, — позвали они. — Помогли бы нам, что ли!
Жабб безмолвствовал, сидя все в той же позе. Они выбрались из ямы и подошли к нему. Он пребывал в трансе: над блаженной улыбкой нездорово горели глаза, устремленные в одну точку — ту самую точку. Временами он все еще испускал восторженное «би-би».
Крыс встряхнул его.
— Вы не намерены помогать нам? — строго спросил он.
— Сенсационно! Незабываемо, — пробормотал Жабб, не шелохнувшись. — Поэзия скорости! Настоящий способ передвижения. Единственное средство путешествия. Сегодня здесь, завтра — на будущей неделе! Скачут деревни, прыгают села и веси! Новые горизонты! О, блаженство, о, Биби!
— Прекратите быть ослом, Жабб! — Крот совершенно растерялся.
— А я… подумать только: я даже не думал… — монотонно сокрушался Жабб. — Сколько бессмысленно прожитых лет позади… А я не знал! Не знал! Мне даже не снилось никогда! Ну, ничего: теперь, уж теперь- то! Когда я постиг все!.. Какие дороги открыты передо мною! Как много пыли я подниму! Сколько жалких телег я сброшу в канаву, проносясь, как вихрь! Этих обыкновенных телег, — этих убожеств с зеленоватым отливом.
— Что с ним делать? — спросил Крот.
— Ни-че-го, — отчеканил Крыс. — Ничего тут уже не поделаешь: Жабби готов. Я знаком с ним давно, мой друг. Как сказал бы камердинер, у сэра крыша поехала. Несколько дней он будет бродить, как лунатик, совершенно бесполезный для окружающих. Не обращайте внимания, — подумаем лучше, что можно сделать с фургончиком.
После осмотра стало ясно: фургон свое отъездил. Оси в безнадежном состоянии, одно колесо разбито вдребезги. Завязав вожжи на спине кобылы, Крыс одной лапой взял ее под уздцы, а другой обнял клетку с птицей.
— Пойдемте, — мрачно сказал он. — До ближайшего города миль пять-шесть, но деваться некуда, идти надо. Чем раньше, тем лучше.
— А Жабб как же? — забеспокоился Крот, когда они тронулись. — Оставить его посреди дороги, да еще в таком состоянии? Это небезопасно: вдруг еще один… еще одна… в смысле, опять «Би-би»!
— Это его личное дело, — ответил раздраженный Крыс. — Я его знать не хочу.
Они не сделали и десятка шагов, как сзади послышался топот, и Жабб взял их обоих под лапки.
— А теперь я обращаюсь к вам, Жабб, — властно произнес Крыс. — Как только мы доберемся до города, вы отправитесь в полицию и выясните, что там известно об автомобиле и его владельце. Далее: написав жалобу, вы пойдете в кузницу или в каретную мастерскую и договоритесь о доставке фургона и его ремонте. Дело небезнадежное, но повозиться им, конечно, придется. Тем временем г-н Крот и я найдем, где нам остановиться, пока фургон не починят, а вас, Жабб, не подлечат.
— «Полиция, жалоба», — сонно передразнил Жабб. — Чтоб я жаловался на прекрасное видение, которым меня удостоило само небо! Чинить телегу! С телегами покончено навсегда, — я их видеть не могу. Ни слова о них! О, Крысси, вы представить не в состоянии, как премного я вам обязан! Если бы вы не согласились на путешествие, я бы остался в Жаббз-Холле и, может быть, никогда не увидел бы этого лебедя, этот луч света, этот перун! Никогда б не услышал чарующих звуков, не вдохнул сатанинского аромата!
Крыс в отчаянье закатил глаза.
— Теперь видите? — обратился он к Кроту. — Он безнадежен. Я умываю руки: никаких полиций, — сразу на вокзал! Может, нам повезет с поездом, и уже вечером мы будем на берегу реки. И уж больше никто не заставит меня проводить досуг с этим животным!
Он фыркнул в сердцах и до конца их утомительного перехода разговаривал исключительно с Кротом.
В городе они отыскали вокзал и оставили Жабба в зале ожидания для пассажиров второго класса. Дежурный участливо (всего за два пенса) согласился присмотреть за больным. Затем они устроили кобылу в конюшню гостиницы и распорядились насчет фургона с его содержимым.
А через несколько часов они вышли из поезда неподалеку от Жаббз-Холла, проводили невменяемого Жабба до самых дверей и передали камердинеру, велев ему накормить, раздеть и уложить хозяина в постель. Скоро и они добрались домой и, к великому облегчению Крыса, сели ужинать в уютной гостиной на берегу реки.
На следующий день Крот, вставший поздно и целый день без устали отдыхавший, дремал с удочкой на берегу. Там Крыс и разыскал его поздно вечером.
— Я прямо из клуба, — сказал он. — Слышали новость? Вся река только об этом и говорит! Утренним поездом мистер Жабб отбыл в город. Он заказал самый большой и самый дорогой автомобиль.
III. ЛЕС ДРЕМУЧИЙ
Крот давно хотел познакомиться с г-ном Барсуком. Барсук обладал серьезным весом в Обществе и имел чрезвычайное на него влияние, хотя крайне редко баловал его своим присутствием и нисколько его не стеснял. На все просьбы Крота Водяной Крыс отвечал неопределенно.
— Почему бы и нет? — обыкновенно отвечал он. — Рано или поздно мы наткнемся на него, — если он нам подвернется, конечно, — и я вас друг другу представлю. Удивительное создание! неважно, каким он вам покажется, важно, покажется ли он вообще.
— А вы не могли бы пригласить его на обед или что-нибудь в этом роде?
— Он не придет, — ответил Крыс просто. — Барсук ненавидит светскую жизнь: всякие приглашения, визиты и все такое.
— А если мы сами навестим его? — предложил Крот.
— Что вы! — встревожился Крыс. — Он так заносчив! Да он просто озвереет. Даже я не рискну навещать Барсука в его собственном доме, хотя знаю его давным-давно. Кроме того, это невозможно: Барсук живет в самой чаще Леса Дремучего.
— Ну и что? Вы же говорили, что в Лесу нечего бояться.
— Говорил? Разумеется, говорил, — уклончиво протянул Крыс и вздохнул. — Но я думаю, сейчас мы туда не пойдем. То есть, в данный момент. Путь неблизкий, да и дома его не окажется — в такое-то время года! И вообще: если подождать потихонечку, он и сам придет.
На том и порешили. Крот ждал потихонечку, а Барсук все не подворачивался. Шли дни, и каждый был так насыщен событиями, что Крот скоро забыл о нем — о загадочном г-не Барсуке, что жил в самой чаще Леса Дремучего жизнью одинокой и суровой.
Но вот пролетело лето, дни стали короче и холодней; по утрам подмерзшая грязь больно ранила лапы. Река от дождей поднялась, помутнела, одичала — ни о каком плавании и речи быть не могло, — так что друзья все реже выходили из дому, целые дни просиживая у камина.
Вот тогда-то Крот и обнаружил, что мысли его опять устремились в чащу Леса Дремучего к одинокому Барсуку.
К зиме Крыс стал сонливым: рано отходил ко сну, поднимался заполдень. Все дни напролет — правда, они укоротились к этому времени — Крыс занимался поэзией или другой мелкой работой по дому. Впрочем, и гости не забывали его, так что время текло незаметно.
Каким дивным кажется прошлое, когда вдруг найдешь время оглянуться на него! Как многочисленны, как красочны его картины! У камина минувшее лето оживает: лиловый дербенник снова смотрится в воду, любуясь своей затейливой прической, вслед за ним вспоминаются цветы иван-чая, нежные и печальные, как предзакатные облака. Окопник — лиловое с белым — карабкается, чтобы занять достойное место. Наконец, нерешительно и так несмело расцветает шиповник — будто струнные, заблудившись в
