суму чиновника.
Мы тронулись в путь. Хавасы получили приказ следовать на отдалении, чтобы привлекать поменьше внимания.
Мы пришли на тот самый угол, где вчера вечером встретились с бежавшим человеком. Гулям тоже вспомнил это место. Отсюда вести должен был я. Найти дом было делом несложным. Дверь оказалась заперта. Мы постучали. Нам никто не открыл.
– Они испугались, – сказал кади. – Они нас заметили и попрятались.
– Не думаю, – возразил я. – Один из этих людей встретился мне, когда я шел с Али Манахом. Он видел, что дервиш арестован и дело провалилось. И он предупредил остальных.
– Тогда ворвемся силой!
Вокруг стали собираться прохожие. Кади приказал хавасам рассеять толпу. Затем дверь попросту выломали. Я признал длинный коридор. Полицейские обшарили все помещения – никого. Все говорило о том, что обитатели дома спешно спасались бегством.
Я искал место, где лежал связанный. Вернувшись во двор, услышал, как кади затеял новый разговор с Али Манахом. Он поначалу боялся, что в доме кто-то окажется, но страх исчез вместе с теми, кому удалось улизнуть. Мне пришлось все повторить – показать место, где он сидел рядом со мной и куда они тащили меня связанного.
– Ты не признаешь этот дом? – спросил его кади.
– Нет.
– Ты здесь никогда не был?
– Никогда в жизни!
Тогда чиновник повернулся ко мне:
– Не может же парень так врать! Я начинаю думать, что ты ошибаешься.
– Но тогда ошибается и Исла, видевший его в Стамбуле!
– А разве такое не случается? Многие люди весьма похожи. Этот рыбак из Инедже может оказаться невиновным.
– Давай отойдем в сторонку, кади.
– Зачем?
– Мне надо тебе кое-что сказать, что не предназначено для посторонних ушей.
Он пожал плечами и сказал:
– От этих людей у меня нет секретов!
– Ты хочешь, чтобы они услышали слова, которые будут малоприятны для твоего слуха?
Он приосанился и произнес строгим тоном:
– Ты не осмелишься сказать ничего такого, что бы я не хотел услышать! Но я пойду тебе навстречу и выслушаю тебя. Отойдем.
Он сделал несколько шагов в сторону. Я последовал за ним.
– Отчего ты сменил свое отношение к этому делу, кади? Как ты можешь думать о невиновности этого человека, в вине которого ты до этого не сомневался?
– Я убедился в том, что ты заблуждаешься.
– Нет, – возразил я. – Это не я заблуждаюсь, а ты, кади!
– В чем же? В том, что он рыбак?
– Нет, во мне. Тебе очень хотелось завладеть содержимым кошелька. Это не удалось, и теперь преступник оказался невиновным.
– Эфенди!
– Кади!
Он состроил гневную мину и сказал:
– А ведь я могу тебя арестовать за твои слова!
– Оставь свои потуги. Я гость этой страны и лично ее правителя. У тебя нет власти надо мной. Я утверждаю: Али Манах признается во всем, едва ты назначишь ему палки. Я не хочу давать тебе указания, но дома в Германистане расскажу, что подданные султана образцово выполняют свои обязанности.
– Як таковым тоже отношусь и докажу это!
Он вернулся к остальным и спросил арестованного:
– Ты знаешь такого Доксати?
Али Манах побледнел и ответил заплетающимся языком:
– Нет, я никогда не был в Эдирне.
– И он тебя не знает?
– Нет, он же меня никогда не видел.
– Он лжет, – вмешался я. – Докажи ему это, кади. Я настаиваю, чтобы сделать очную ставку, для того… Стой! Назад!
Совершенно случайно, произнося последнюю фразу, я поднял глаза. Мы находились во дворе, со всех сторон окруженном домами. Там, куда я посмотрел, имелся балкон с деревянными решетками, между ними были просунуты и уставлены на нас два ствола: один смотрел прямо на меня, а второй на арестованного, как мне показалось. Я бросился в сторону и затем к входу, ища там укрытия. В тот же момент раздались два выстрела. Раздался громкий крик.
– Аллах-иль-Аллах! На помощь!
Крикнул один из хавасов, упавший на землю, сразу же окрасившуюся в алый цвет.
Одна из пуль явно предназначалась мне. Еще миг, и я был бы убит. Штуцер уже разряжался, когда я отпрыгнул, и стрелявший перевел ствол на хаваса, стоявшего рядом. Пуля угодила ему в голову.
Вторая же пуля достигла цели – Али Манах распростерся мертвый.
Через мгновение я был уже на деревянной лестнице, ведущей к балкону. Действовал я по мгновенному импульсу. Следом за мной несся Халеф. Коридорчик поворачивал к балкону. Запах пороха еще держался в воздухе, но никого не было. Мы обследовали комнатушки, больше напоминавшие тюремные камеры. Непонятно, куда могли испариться двое людей! Их явно было двое, ведь я четко видел блеск двух стволов!
Тут я услышал быстрые шаги в другой части здания. Двое. В дощатой стене имелись дыры от сучков. Я глянул в одно из отверстий. Так и есть! Через соседний двор бежали двое мужчин, у каждого в руках было длинное турецкое ружье.
Я высунулся сверху во двор и крикнул:
– Скорее в переулок, кади! Убийцы убежали через соседний дом.
– Этого не может быть!
– Я их видел, скорее!
Он повернулся к своим людям:
– Поглядите, прав ли он!
Двое удалились неспешными шагами. Впрочем, мне было уже безразлично, поймают их или нет. Я спустился во дворик. Кади спросил меня:
– Эфенди, ты хаким?
Любой восточный человек видит в каждом франке врача или садовника. Мудрый кади не являлся исключением.
– Да, – ответил я, чтобы он отвязался.
– Тогда посмотрим, мертвы ли эти двое.
С Али Манахом все было ясно: пуля пробила ему голову. Полицейский же был еще жив, выстрел пришелся по касательной в лоб, но надежды было мало.
– Отец! Отец! – причитал второй хавас, склонившись над телом.
– Что ты причитаешь, – сказал кади. – Такова его участь. В Книге сказано, что так оно и должно быть. Аллах знает, что делает!
Тут вернулись двое, посланные в погоню.
– Ну что, эфенди был прав? – спросил кади.
– Да.
– Вы видели убийц?
