Нестеренко Юрий
Голубое небо Земли
Джордж Райт
Голубое небо Земли
Путь на мостик был трудным. До конца коридора, конечно, дойти ничего не стоило -- он располагался перпендикулярно вектору тяги. Но дальше... Крутая винтовая лестница четыре раза обвивалась вокруг центрального стержня. Конструкторам корабля не пришло в голову оборудовать здесь подъемник. Мостик -- не лазарет, сюда поднимаются исключительно здоровые люди...
Капитан Малькольм МакГрегор остановился у подножья лестницы, тяжело опершись рукой о перила. С неудовольствием отметил, что рука дрожит. Начал считать пульс и с досадой бросил это занятие. Поставил ногу на первую ступеньку, схватился за перила второй рукой, перенес вес тела на ногу... та-ак, одна есть. И ничего особенного. Как будто он не поднимался по этой лестнице тысячи раз! Теперь вторая ступенька... третья...
Одолев первый виток, он остановился. Сердце трепыхалось где-то в районе горла, его сумасшедший стук отдавался в затылке. Ничего, это все ерунда... Конечно, в невесомости было легче. Да, куда легче... Но теперь корабль тормозил. Шел к Земле с постоянным негускорением в 1. 2 g. Разумеется, они могли бы развить бОльшую тягу. Тогда они бы начали тормозить позже и прибыли к Земле раньше. Но доктор Шульц сказал, что 1. 2 -- это предел, больше им не выдержать. Какой смысл лететь быстрее, если до Земли долетят только их трупы? Славный старина Шульц... Сам-то он мог выдержать только 0. 7, но не сказал им об этом. Он не хотел, чтобы они все задерживались в этом проклятом космосе из-за него одного... Он умер через сорок минут после начала торможения.
Вот и второй виток позади. МакГрегор отдыхал, привалившись к перилам. Может, все-таки принять пилюлю? Нет, нечего расхолаживать организм. Если пичкать его лекарствами при каждом сердцебиении, скоро он вообще шагу не сможет ступить без таблеток... Капитан тяжело вздохнул и двинулся на штурм третьего витка.
Скоро, скоро все это кончится. Остались какие-то жалкие пять мегакилометров... Правда, на Земле тоже сила тяжести. Там 1 g... Но там ему не придется лазить вверх-вниз по лестницам. Там он будет сидеть в кресле на веранде своего дома в Орегоне и смотреть на закат. Так, как любил сидеть его дед... Подумать только, его дед родился в ХХ веке! И он говорил с ним, держал его за руку! Теперь в это уже трудно поверить...
Остался последний, четвертый виток лестницы. В груди все-таки закололо. Капитан постоял, стараясь дышать плавно и размеренно. Вроде ничего, отпустило. Медленно и осторожно он поставил ногу на следующую ступеньку.
Пожалуй, он мог бы окончить свои дни в невесомости. Орбитальные госпитали были уже во времена их отлета... а теперь, наверное, есть и орбитальные дома престарелых. Но -- нет, сыт он по горло этим чертовым космосом. Он хочет видеть из своего кресла нормальное земное небо, а не эту исколотую звездами черноту. Он так давно не видел голубого неба...
Пять мегакилометров. И шесть ступенек. На вопрос, какая дистанция больше, разный возраст отвечает по-разному... Впрочем, эти ступеньки еще не последние -- лететь еще больше суток. Только бы их не грохнули ненароком у самой Земли. Вдруг там захватили власть какие-нибудь военные параноики, которые воспримут их летящий без связи корабль как... как что? Как вторжение из космоса? Этакий бред лезет в голову... Четыре ступеньки. Три. Лучше уж бред, чем считать каждый шаг. Две... Ну, последнее усилие!
МакГрегор прислонился к стене. В глазах потемнело, закружились, зароились точки и пятна, наползая друг на друга. Когда-то он испытывал подобное разве что при десяти g... В ногах разлилась ватная слабость, под комбинезоном противно тек пот. И сердце снова откликнулось болью, боль расползалась за грудину, отдавалась в левую руку... Капитан с ненавистью вытянул из кармана флакон, дрожащими пальцами свинтил крышку, вытряхнул на мокрую ладонь желтый шарик, сухо глотнул, поморщился, постоял... Боль отступила. Постепенно успокоился пульс. МакГрегор одернул комбинезон, промокнул платком лицо, пригладил редкие седые волосы. Капитан, вступающий на мостик своего корабля, должен выглядеть безукоризненно.
Дверь отъехала в сторону, впуская МакГрегора.
Стерн, вахтенный, дернулся в своем кресле, чтобы подняться и объявить по уставу 'Капитан на мостике! ', но лишь мучительно закашлялся. Лицо его покраснело, из глаз потекли слезы.
-- Вольно, Стерн, сидите, -- сказал МакГрегор, подходя к центральному пульту. На большом обзорном экране Земля уже была видна как крохотный голубой диск. Вокруг дрожали и мерцали звезды -- явление, обычное для земного неба, но совершенно нелепое в космосе, где нет атмосферы. На самом деле атмосфера тут была ни при чем -- это барахлил экран. Он имел восьмикратный запас надежности, но кто ж мог подумать, что и этого срока окажется недостаточно... Баффит, второй пилот, дремал у правой консоли, и седой хохолок смешно топорщился над лысым, покрытым пигментными пятнами черепом. Баффит (да и не только он) давно уже жил прямо здесь -- ноги у него не ходили совсем, вот и сейчас они были укутаны электрическим одеялом, но руки и глаза все еще вполне справлялись со своими обязанностями. МакГрегор сделал вид, что не замечает его оплошности. Пусть поспит, все равно компьютер держит корабль на курсе.
-- Доложите обстановку, мистер Прауд, -- обратился он к первому помощнику, исполнявшему ныне обязанности навигатора и связиста. Все эти годы МакГрегор пользовался официальными, уставными обращениями. Его подчиненные могли называть друг друга 'Дик', или 'Пит', или 'старый хрен', но только не он. Когда несколько человек заперты в металлической тюрьме, подвешенной посреди триллионов километров пустоты, и это длится без всяких перемен год за годом, десятилетие за десятилетием -- они должны цепляться за что-то, чтобы не свихнуться. И это что-то -- дисциплина. Строгое соблюдение устава. Капитан иногда может давать поблажки подчиненным, особенно если это продиктовано состоянием их здоровья, но сам обязан оставаться образцом. Идеалом. Несокрушимым символом порядка, противостоящим жадной пасти безумия.
-- Торможение проходит в штатном режиме, сэр, -- доложил Прауд. Он сильно шепелявил -- в бортовых условиях так и не смогли изготовить нормальный зубной протез, но все уже привыкли. -- Расстояние до Земли -четыре и девять мегакилометров. При заданой тяге двигателей расчетное время прибытия...
-- Двигатель! -- вскинулся со своего места инженер Томлинсон, обводя мостик мутными гноящимися глазами. -- Я должен идти чинить двигатель!
-- Успокойся, Херби, старина, -- ласково обратился к нему кибернетик Браун. -- Мы все знаем, что ты в течение пятидесяти лет пытался его починить, но тут уж ничего не поделаешь. И он нам больше не нужен. Мы скоро будем дома.
-- Дома, -- произнес Томлинсон и почмокал губами. -- Я хочу домой.
-- Спи, дружище, -- Браун помог ему натянуть одеяло.
-- Как вы полагаете, мистер Прауд, с такого расстояния мы уже можем связаться через малую антенну? -- спросил капитан.
-- Не знаю, сэр. Последнюю попытку я предпринял два часа назад, сигнал все еще был слишком слаб. Мы могли бы попробовать направленную связь с другими бортами, но я не знаю их координат...
-- Попробуйте еще раз связь с Землей. На частоте Орбиты Главной. Надеюсь, они ее не поменяли.
-- Да, сэр.
Узловатые пальцы Прауда несколько раз ткнулись в клавиши. Все остальное делал компьютер -- сканировал частоты, ловил несущую, поворачивал антенну, осуществлял подстройку...
-- Есть связь, сэр!
МакГрегор резко дернулся к пульту, но тут же поморщился от боли в спине и бережно, словно хрустальный сосуд, опустил свое дряхлое тело в кресло. Из динамика доносился приглушенный голос диспетчера, говорившего с каким-то бортом. МакГрегор дождался, пока они закончат.
-- Орбита Главная -- космический крейсер 'Доминатор', -- твердо произнес он в микрофон. -- Идем торможением к Земле, негускорение один и два, рассчитываем выход на эллиптическую орбиту апогей пятьсот перигей триста восемьдесят. Расчетное время прибытия... -- он покосился на экран навигатора -- двадцать пять часов.
Полуминутная пауза. По сравнению со звездными масштабами, пять мегакилометров -- пустяк, и все же
