К тому же к палатке новые мешки с товаром подкатывают настоящие лужниковские носильщики, а из покупателей никто назад сумки с товаром не сует. Нет признаков «подбивки»!
Торгаши — народ завистливый. Если у соседа товар хорошо идет — это нож вострый! В лепешку расшибусь, а достану такой же товар, тоже наварю деньжонок! Стали окрестные торгаши вынюхивать, где те свитера взяты и почем, и правдами-неправдами узнали, что взяты они на Черкизовском рынке, в таком-то контейнере. И совсем недорого, да вот беда: продают там только большим оптом, надо минимум на пятьдесят тысяч долларов брать, а то и разговора нет.
Делать нечего, «жаба душит», скинулись торгаши, другой и третий, призаняли еще денег и выложили на Черкизовском пятьдесят тысяч. И стало у них не то что свитеров, а мешков со свитерами много-много. А каждый мешок, считай, чистое золото.
Только смотрят: на следующее утро нет той великой очереди, как ветром сдуло, и продавцов вчерашних удачливых нет. Екнуло сердце, но стали те свитера продавать, и за день с трех мест три свитера продали. Все поняли торгаши, да только поезд ушел. Организовали было свою «подбивку», но толку мало. И нет теперь в Луже тех торгашей, другого и третьего, они от кредиторов прячутся. А свитера, небось, есть, так и лежат в мешках, если не сожгли их торгаши со злости.
А дело, узнали потом, было так: не могли однажды черкизовские барыги хитрые свои свитера продать и решили организовать в Луже «подбивку» сильную, небывалую, а подбивщиков набрать не в Луже, а на Черкизовском, чтобы рожи их были местным торгашам незнакомые, даже случайно чтобы не узнали. И чтобы подбивщики товар обратно в палатку не сдавали, а тащили на склад, специально для этого арендованный. И оттуда товар, вновь уложенный в фабричные мешки, штатные лужниковские носильщики катили на телегах опять к палатке.
Такие они, черкизовские: и неходовой товар продали одним махом, и денег заработали. А что троих лужниковских разорили, так на то и щука, чтобы карась не дремал.
Заканчивая разговор о «подбивке», отметим, что она очень мешает торговать соседям, поскольку трется и мнется перед их прилавками, витринами и загораживает товар. Соседи ругаются. Если хочешь снять, скажем, борт грузовика на Южном Ядре, хозяин машины обычно спросит: «Ты с „подбоем“ или как?» Если с «подбоем», возьмет дороже или вообще место не сдаст. Ради не существующей сейчас справедливости прибавим, что очередь за товаром может стоять и без «подбивки», а все покупатели могут быть настоящими. Увы, это бывает редко.
Технология местной власти
Официально в Луже охрану порядка несет некое ИЧП «Гарант», что явствует из надписи на шевронах темных форменных курток его сотрудников. Они охраняют беспорядок на автостоянках, входах-выходах и вообще по периметру Лужзоны. На самой территории рынка близкие функции взяли на себя некие молодцы в зеленых куртках или жилетах с надписью «Сервис». «Сервисы» проверяют у торгашей наличие торговых билетов, смотрят, чтобы «витрины» не вылезали за пределы торговых палаток, улаживают споры между самими торгашами, между торгашами и покупателями («У тебя глаза где были, когда ты покупал?») и вообще являются фигурами, олицетворяющими порядок (беспорядок?).
Другой власти на рынке, на первый взгляд, нет. Кроме, разумеется, милиции и редких ОМОНов, занимающихся здесь своими сугубо вредными для торгашей делами.
Однако в совокупном лице всех этих рыцарей лужниковской власти все же нет законченности, чего-то все же не хватает. Вот, например, незадача: человеку непосвященному ну никак не понять, как же ему купить абонемент или билет на право торговли? Касса по большей части закрыта, а когда открыта — билетов нет. Билетов нет, а места свободные торговые на большинстве рядов есть, и много. Человек непосвященный обращается к «сервису» — как быть? Тот, для начала, отвечает, что это не его проблемы — билеты в кассе. А в кассе билетов нет. И так далее. Но так или иначе, по информации знакомых или незнакомых доброхотов жаждущий торговать понимает: вопрос сей находится в компетенции бандита, а бандит на каждом ряду свой. Он, из вежливости, так и называется — «старший по ряду». Где же его найти? Это тоже сложный вопрос, и на каждом ряду сложный по-своему. Могут порекомендовать: «Спроси у „сервиса“». А тут — как получится: понравишься ему, скажет: «У них завтра „стрелка“ в восемь часов там-то и там-то».
— А как его узнать? И как зовут?
— Да ты че, мужик, очумел? Как хочешь, так и узнавай! А может и сразу отфутболить: не знаю, мол, ничего.
Ладно, правдами-неправдами уговорил какого-нибудь доброхота, и тот издалека покажет и скажет: вон тот, в черной куртке, а зовут Саша.
Наутро в восемь часов подходишь к месту «стрелки», ждешь, пока бандиты закончат обсуждать свои бандитские дела, наблюдаешь. Нет, бандиты сейчас уже совсем не те, что принесла нам заря свободы и демократии. Никаких ужасных рож, бритых, шишкастых голов на толстенных шеях, «стеклянных» глаз. Одеты все чисто и скромно. Эти люди «работают в поле» и не должны выделяться из окружающих. Есть с виду и вовсе хиловатые, но в лицах, в повадках таких неуловимо проскальзывает злобное, опасное, идущее от самой души, а не от рода занятий. У Саши рост — средний, внешний вид — усредненный, лет двадцать- двадцать пять, в толпе увидишь, нипочем не подумаешь, что бандит.
Закончилась «стрелка». Отзываешь Сашу в сторону, объясняешь свою нужду. Он смотрит на тебя и слушает внимательно, говорит осторожно и без грубостей.
— Понимаешь, — говорит, — сейчас, правда, нет мест, подойди через пару дней, я узнаю.
— Да есть места, я видел, вот, записал, номер такой-то и такой-то!
— Какие? — Саша сразу переписывает номера в свой блокнот. — Ладно, завтра подойди, я узнаю, может, не выкуплены они. Таксу знаешь?
— Конечно!!
— Ну, давай! — скажет Саша и по-дружески руку протянет.
Завтра Саша на встречу, может, явится, а может, и нет. Но если будешь его ловить, то дня за три поймаешь. Он, конечно, уже забудет, кто ты такой и чего надо. Придется напоминать. Тогда он полезет в свой блокнот и вспомнит:
— Ах, да, точно! Но те места заняты (он уже продал их другому). Осталось одно, такое-то. Берешь? (А может, и не проданы те места, тогда тебе отдаст.)
— Беру.
— Ладно. Только бабки я сейчас взять не могу, тут это… Свои дела, в общем… Давай завтра, подходи в это же время, только точно!
Назавтра, предположим, встреча состоялась, и новичок где-нибудь в толпе незаметно передаст Саше несколько стодолларовых бумажек. Оплата происходит только в стодолларовых купюрах, безупречных по состоянию.
— Тут все нормально? Смотри! — со значением скажет Саша и добавит: — Сегодня же внесу тебя в список, можешь выкупать абонемент.
Назавтра в кассе новичок, назвав свою фамилию, совершенно спокойно выкупает за две с половиной-три тысячи рублей месячный абонемент на право торговли. Вот как дело поставлено! Никакого вымогательства, наоборот, торгаш сам за бандитом бегает, помочь просит. И не взятка: бандит — не должностное лицо.
На некоторых рядах билеты и абонементы приобретаются у бандитов гораздо проще. В определенный час и день недели в одной из железных палаток бандит Андрей (Толя, Игорь — какая разница?) под охраной «сервиса», который стоит «на стреме», ведет прием посетителей. Выстраивается очередь из торговцев, вход строго по одному. Торгаш входит, называет свою фамилию, номер своего ряда и места, кладет деньги на стол. Сумма периодически меняется: в зависимости от сезона и от общей ситуации на рынке бандиты повышают, а иногда и снижают цену. Бандит сверяется со своим списком, считает деньги и говорит: нормально. Или, если какая-нибудь бумажка ему не нравится, начинает орать, грозить, заставляет заменить ее. На этом процесс заканчивается, в кассе торгаша ждет билет или абонемент.
