Чтобы писать без рук? В уме ли вы?»«Но пишут же и книги и памфлетыПииты, не имея головы?Они, скрывая сей дефект от света,Находят и читателей, увы!Морщинясь, часто мнит свиная кожа,Что на чело мыслителя похожа!»
LXXXII
«Скажи нам, кто ты?» — молвил Михаил.«Мой псевдоним на титульной странице,Но если тайну я всю жизнь хранил,То вам признанья тоже не добиться!»«Так докажи нам то, в чем ты винилГеорга? Или хочешь отступитьсяОт слов своих?!» Но тень вскричала: «Нет!!!Теперь его черед держать ответ.
LXXXIII
Не защитят его от обвиненийНи мрамор мавзолеев, ни парча!»«Но нет ли все же преувеличенийВ памфлете, сочиненном сгоряча?Противники в разгаре словопрений,В пылу страстей порой разят сплеча…»«О да! Я ведал страсть, скрывать не стану:Любовь к отчизне, ненависть к тирану!
LXXXIV
Я все сказал. Пусть одного из насПостигнет кара!» — молвил исступленноNominis Umbra[45] — и пропал из глаз.А Дьявол молвил: «Было бы резонноНам вызвать, как свидетелей, сейчасИ Франклина, и Джорджа Вашингтона,И Тука самого…» — но тут возникНа небесах какой-то шум и крик.
LXXXV
Отчаянно работая локтями,Явился черт пред сборищем тенейИ пал во прах с помятыми крылами,Полураздавлен ношею своей.Вскричал архангел, засверкав, как пламя:«Что ты принес, злосчастный Асмодей?!Ведь он не мертв!» — «Я только жду приказа, —Ответил черт, — и он подохнет сразу!
LXXXVI
Ведь как тяжел, проклятый ренегат,Его таща, чуть не свихнул крыла я!Как гири из свинца, на нем висятЕго труды — вся писанина злая!Кропал он эту пакость, супостат,Историю и Библию кромсая,Когда над Скиддо[46] ночью я леталИ свет в его окошке увидал.