— Соглашайтесь, Лесли. Я возьму самую большую, самую удобную машину. Это будет намного приятнее, чем это душное купе.
Ее терпение подошло к концу.
— Нет, — резко ответила она, — если вы хотите взять машину, вас никто не задерживает. Я же остаток пути проведу в поезде.
Лесли совсем не прельщала перспектива провести столько времени с ним наедине. Она и так слишком привязывалась к нему.
Грегори больше ничего не сказал. Они поднялись в вагон и в молчании подошли к ее купе. Открыв дверь, она пробормотала:
— Спокойной ночи, Грегори, — второй раз за эту ночь она говорила ему эти слова.
Только сейчас он отпустил ее руку.
Уставшая, Лесли дрожащими руками надела пижаму, приготовленную еще до прогулки. Она чувствовала, что с ней что-то происходит — что-то наполняющее ее душу страхом.
Она резко откинула с лица прядь волос. Лесли не хотела попасть в плен к этому человеку, и сейчас она больше всего на свете боялась именно этого. Она не могла позволить себе дрожать при воспоминании об его сильных руках. Не-мог-ла! Грегори не интересовал ее, и он не должен был интересоваться ею.
Лесли взяла журнал, но что-то снова мешало ей сосредоточиться. В конце концов, она положила его на прежнее место. Ей надо было подумать. Что-то происходило с ней: она была слишком уязвима сейчас. Лесли казалось, что от прикосновения Грегори она распадается на множество маленьких кусочков.
Она уткнулась лицом в подушку, но чувствовала, что усталости нет, и она не заснет.
— Лесли? — послышался голос из-за двери.
Она продолжала лежать молча.
— Лесли, я принес мартини. Вы не хотите?
Она встала и накинула халат. Вдруг мартини поможет расслабиться и она заснет? Открыв дверь, Лесли встретила ироничный взгляд Грегори.
— Спасибо, — сказала она, протягивая руку к бокалу.
— У меня еще одно предложение: не выпить ли нам вместе? — он внимательно смотрел ей в глаза.
— Я так не думаю, я уже легла.
Заглянув ей через плечо, Грегори произнес:
— Я вижу. Но вы могли бы сесть на диван, а я в кресло. Или пойдемте ко мне в купе — я еще не разложил диван. — Он поморщился: — Просто ненавижу пить в одиночестве.
Лесли отступила в сторону, пропустив его. На этот раз она не стала запирать дверь. Он заметил это и улыбнулся.
Лесли села на разобранную постель и отпила глоток сухого мартини. Под его внимательным взглядом она чувствовала себя совершенно беспомощной.
— Почему вы боитесь меня, Лесли? — неожиданно спросил он.
Она поднесла бокал к губам, не желая отвечать на его вопрос.
Помолчав, Грегори вздохнул:
— Это ведь правда, не так ли?
Его догадка снова не была ни подтверждена, ни опровергнута.
— Я хочу, чтобы мы стали друзьями, — сказал Грегори. — Все вместе — вы, я и Лорен с Дэнни. Чтобы мы вчетвером отлично провели Рождество. Это все, чего я добиваюсь.
В серо-голубых глазах Лесли сверкнули лукавые огоньки, потом она улыбнулась.
— Это все, чего вы добиваетесь? — повторила она.
— Конечно, я никогда бы не стал обманывать даму, которая сидит передо мной в одной пижаме.
Лесли почувствовала, как краска заливает ей лицо. Она хотела бы спрятаться от его горячего взгляда, но не могла. Лесли сделала большой глоток и закашлялась.
— Мартини нужно пить маленькими глоточками, Лесли, — усмехнулся Грегори.
Откашлявшись, Лесли вдруг почувствовала к нему отвращение: он знал, как его присутствие действует на нее, и насмехался.
— Вы мне не рассказали, какой предмет преподаете в университете. Наверное, анатомию? — резко спросила Лесли.
— Я отвечу, но обещайте, что не измените своего отношения ко мне.
— Обещаю, — ей казалось сейчас, что она уже никогда не сможет изменить своего отношения к нему.
Грегори колебался, потом, глубоко вздохнув, произнес:
— Философию. Видите, у нас много общего: вы изучаете происхождение человека, я — его мысли.
Минуту она не находила, что ответить. Философия! Ей вдруг стало почему-то ужасно смешно. Этот грубый, невоспитанный, неотесанный тип преподает философию! Нет, она не могла в это поверить. Ему гораздо больше подошли бы медицина или математика — да все что угодно, но только не философия. Пряча улыбку, Лесли посмотрела на его смущенное лицо.
— Это вас удивляет? — спокойно спросил Грегори.
— Нет, совсем нет, — солгала Лесли, а про себя подумала: 'Как мог человек с такой внешностью и телосложением посвятить себя сугубо духовной сфере?'
— Я… я просто не ожидала этого, — добавила она.
Грегори вздохнул и, глядя в пол, сказал:
— Я же вижу, что вы просто умираете от смеха. Смейтесь, смейтесь, чтобы никто не смог сказать, что Грегори Уилсон никогда не позволял дамам смеяться над собой.
— Я не смеюсь над вами, Грегори. Просто я не ожидала такого ответа. Никогда не предполагала, что преподаватель философии может так выглядеть…
Он поднял голову.
— Вам ничего не надо объяснять, Лесли. Я понимаю, что это забавно. Мои студенты всегда смеются на первом занятии, даже коллеги усмехаются — почему же вы должны быть исключением? Я знаю, все представляют нас дряхлыми старичками, обязательно сгорбленными и в очках, с маленькими глазками- бусинками и с постоянным выражением задумчивости на лице. Так что не стесняйтесь — смейтесь.
Поставив свой бокал, он поднялся с кресла.
Улыбка слетела с ее губ, смех застрял в горле, когда Лесли неожиданно увидела близко перед собой его лицо.
— Я не смеюсь, — только и прошептала она.
— Слишком поздно, — ответил он тоже шепотом.
Он обнял ее, его губы скользнули по ее лицу — они обжигали. Лесли попробовала увернуться и встретилась взглядом с горящими глазами. И тут же почувствовала, что не в силах оторваться от Грегори, от его губ, объятий.
— Не надо… — попыталась вымолвить Лесли, но его страстный поцелуй оборвал ее на полуслове.
— Не делай этого, Грегори, — смогла прошептать она, — пожалуйста.
Она старалась не смотреть ему в глаза: если бы она в них окунулась, она не стала бы сопротивляться. У нее просто не было бы сил. Но какое право он имел так поступить?
Грегори чуть отстранился и с нежностью посмотрел на нее. Затем медленно снял руки с ее плеч, повернулся и взял со стола бокал. Он, видимо, хотел ей что-то сказать, но передумал.
Лесли была ужасно смущена.
— Мне жаль, что ты так поступил, — произнесла она наконец.
Допив мартини, Грегори уверенно ответил:
— А мне — нет, — он посмотрел на нее, открыл дверь, и уже в коридоре, усмехнувшись, сказал: — Не забудь запереть дверь.
— Не волнуйся, не забуду, — успела произнесли Лесли.
Выключив свет, Лесли отодвинула занавески: невадская ночь, тихая, с огромными звездами на небе,
