семечки.
– Понятно. Значит, Виталика?
– Ну а чей же еще? Он, кажется, с ним и приехал. По дороге в отдел Соловец смолил и делился со своими коллегами впечатлениями от разговора с дворянкой:
– Квадратаки мне ничего особенного в принципе не рассказала, но есть несколько интересных фактов. Пару раз Виталику кто-то звонил, он думал, что Софьи Иосифовны нет дома, и поэтому говорил спокойно. Однажды он кому-то представился Стронгом. Разговоры, правда, были какие-то односторонние, Виталик только дакал, как будто приказы выслушивал. В конце марта он что-то говорил о вокзале. В середине апреля к нему приходил какой-то кавказец, они заперлись и беседовали около часа. Кавказец ушел недовольным, а Виталик после этого выглядел расстроенным. О себе Виталик почти не рассказывал. Говорил, что служил в Афгане, сам из Москвы, работает в уголовном розыске, показывал шрам на ноге, говорил, что получил во время задержания рэкетиров.
В отделе опера вновь собрались в кабинете у шефа и принялись изучать календарь. Над некоторыми числами последних двух месяцев стояли буквы «В», 'Т' и «А». Букв «Т» было шесть, одна «А» и одна 'В'.
– Обратите внимание, господа, – заметил Кивинов, – что последняя буква «Т» стоит над 1 апреля. А это день убийства таксиста.
– Тащи сводку, – возбужденно произнес Соловец. – Сейчас прикинем.
Спустя две минуты оперативники листали книгу ориентировок. Буква «В», как оказалось, стояла на дате 25 февраля. Исходя из сводки, в этот день произошел взрыв на Московском вокзале. Буквы «Т» приходились на дни убийства таксистов. И наконец, буква «А» зловеще зависла над завтрашним днем.
– Завтра будет новая ориентировка, – мрачно пошутил Кивинов.
– Что может означать эта литера?
– Вспомним, что было во все эти дни.
Таранкин, как человек, следящий за политикой, оживился.
Взрыв на вокзале был после прибытия поезда с беженцами 'Владикавказ – Санкт-Петербург'. Затем таксисты бучу подняли. Те – по двум причинам: чтобы цены на проезд скинули и чтоб черных из города выгнали – нападения на водителей участились. Таксисты тогда рынки с черными погромили. А на днях летчики бастовать хотят – отказываются в Закавказье летать, стреляют там.
– Стоп! – хлопнул себя по лбу Соловец. – Буква «А» – аэропорт, это ж как божий день ясно. Они что-то в аэропорту готовят. Черт, это ж завтра.
– Да, кто-то хочет, чтобы наши друзья с Закавказья в Питере себя чувствовали привольно, и не останавливается ни перед чем.
– Нам самим не справиться, – заключил Соловец. – Надо Борисова подключать.
– Найдешь ты его, пожалуй!
– А у меня заветное слово есть. – Соловец набрал номер. – Борисова, пожалуйста. Нет? Тогда передайте, что в 85-м отделении талончик есть, пусть подскочит. Спасибо.
– Это ты, Георгич, переборщил слегка, сейчас же весь убойный отдел примчится.
– Ничего лишние люди не помешают. Заморочка, чувствую, будет серьезная.
Иван Петрович Перегаров, пилот первого класса петербургского отряда авиаторов, ложился спать в плохом расположении духа. Зарплату не платили третий месяц, завтра предстоит полет во Владикавказ, последний раз летал – самолет чуть не подбили. Пилоты ультиматум выдвинули: либо зарплату прибавить, либо на юг откажутся летать. Это не говоря еще об угонщиках – что ни рейс в Грузию, так требуют в Турцию или в Индию лететь. Пока все обходилось, но сколько же можно?
'Решено, завтра буду стоять как стена, к самолету не подойду. Пускай штрейкбрехеров ищут, а с меня хватит', – подумал Перегаров.
Зазвонил телефон:
– Товарищ Перегаров?
– Да, это я.
– Вы назначены на рейс 'Санкт-Петербург – Владикавказ'. Настоятельно рекомендую вам сесть за штурвал, в противном случае вы можете себя плохо почувствовать, – произнес металлический голос в трубке.
– Кто это?
– Я ясно выразился? Так что подумайте.
– Послушайте…
Из трубки донеслись прерывистые гудки. Перегаров отключил телефон и опустился на кровать.
'Вот козлы, до чего додумались, пугают. Ничего, пущай пугают, не на того нарвались', – подумал он и заснул.
Утро в Пулково выдалось самое что ни на есть обычное, Все та же суета, беготня, спешка, прилеты- отлеты. Но среди отлетающей публики, бомжей и фарцовщиков внимательный взгляд мог заметить молодых людей, рассеяных по всему аэропорту и не похожих ни на одну из вышеперечисленных групп. Как можно догадаться, это были опера 85-го отделения и 22-го убойного отдела. Возле стоек регистрации с шести часов утра дежурил Волков с детской коляской, которую он периодически покачивал. Второй рукой он обнимал Уксусову. На Уксусовой был надет легендарный кивиновский парик и очки, так что на себя она была мало похожа, своим видом она скорее напоминала Игоря Корнелюка. В коляске вместо ребенка лежали АК, две обоймы и стационарная рация, которая еле влезла в коляску. У этой парочки было самое ответственное задание – увидеть Виталика и дать сигнал. Регистрация билетов на самолет на Владикавказ начиналась через час, Волков начинал волноваться и все чаще качал коляску.
