— А дальше, что: голосование? Плебисцит? Или обсуждение?
— Нет, — засмеялся Орландо. — В том-то и заключается один из непонятных нам парадоксов их жизни: весь этот обряд является сугубо формальным. Никто — причем и вождь, и старцы знают об этом заранее! — никто из соплеменников не станет возражать, спорить, не станет даже вносить контрпредложения или поправки, никто не попробует оттянуть переезд «до будущей Луны».
— Но почему?
— Потому что пожелания «паже» и стариков рассматриваются как «голоса свыше», точнее говоря, как завет предков, как выражение воли «героев» и «покровителей» племени. А «паже» являются в глазах индейцев только выразителями, «передатчиками» или «проводниками» этих сверхъестественных сил, этой воли «героев» и предков. И никто никогда не осмелится противиться этим силам.
— Таким образом, «демократия по форме» обращается в «диктатуру по существу»?
— Можешь называть это так, если хочешь, но не забывай, что индеец повинуется не личностям, а догмам. Не вождям, а своим собственным представлениям о сверхъестественных силах, о традициях, о заветах предков. «Паже» для него, повторяю, не начальники, а толкователи сверхъестественных сил, знатоки традиций, которые играют колоссальную роль в жизни индейца. Не только праздники и церемонии, но и вся обыденная повседневная жизнь деревни повинуется традициям, устанавливавшимся и шлифовавшимся веками. В индейской деревне не происходит и не может произойти ничего, что не было бы предусмотрено этими традициями. Коли не считать, разумеется, стихийных бедствий или нападений соседних племен.
— Понятно: «паже» «истолковывают традиции», олицетворяют волю предков и решают, что нужно переезжать на новое место. Но вот племя двинулось в путь, прибыло на новую поляну и приступает к строительству хижин. Разве здесь не нужны руководители? Разве соорудишь малоку в одиночку, без помощи родственников или соседей? Значит, кто-то должен расставить людей, распределить между ними обязанности, организовать трудовой процесс, не правда ли? Кто же это делает?
— Для этого у них есть «шефы церемоний», назовем их условно так. Это не вожди и не «паже». Это специалисты по выполнению конкретных работ, определенных операций или церемоний. К примеру, после окончания дождей они проводят праздник «куаруп». «Паже» от имени предков решают, когда и где его провести. А организация самой этой церемонии — расстановка людей, объяснение, кто и как танцует, кто делает те или иные эволюции, кто играет на флейтах, кто одевает те или иные маски — все это осуществляют «шефы церемониала», «специалисты» по «куарупу». В каждой деревне есть такой специалист. Он расставляет своих людей и говорит им: «Начнем, когда солнце окажется над тем деревом. Когда я выйду на середину круга, ты, такой-то, должен начать танец, а ты, такой-то, должен пойти от этой хижины к лесу...»
Еще раз повторяю: этот «специалист» по «куарупу» отнюдь не толкователь «религиозных догм». Он не выбирает предка или героя, которого будут чествовать завтра вечером: это делает «паже». Он, этот «специалист», лишь организует ритуал от начала до конца.
— Такие же «организаторы» и «дирижеры» существуют и для других процессов и работ?
— Совершенно верно! В этом отношении индейское общество поражает своей организованностью: в каждой деревне, в каждом племени имеются десятки таких «специалистов» узкого профиля, десятки мастеров высшей квалификации, в совершенстве знающих свое дело, какое-то ремесло или церемонию. Поэтому я утверждаю, что индейская деревня организована куда лучше, чем деревня наших «цивилизованных» крестьян-«кабокло», живущих в аналогичных условиях. Возьми любой наш провинциальный муниципалитет: какие он имеет элементы государственности и социальной иерархии? Во- первых, префекта. Во-вторых, полицейского. В-третьих, священника. Кого еще? Кое-где — в крупных муниципалитетах — может оказаться судья. И это, пожалуй, все. А у индейцев? Кроме вождя и «паже», у них в каждой деревне имеются эти «специалисты», эти «шефы церемоний», поддерживающие своими знаниями, своим мастерством высокий уровень материальной и духовной культуры племени и обеспечивающие ее преемственность от поколения к поколению.
Вот ты, например, упомянул о строительстве малоки. Правильно, в каждом племени есть «главный конструктор» — «специалист» по строительству малок. Это консультант. Именно консультант, а не «начальник строительства». Формально ему никто не повинуется, никто не обязан слушать его советов. Но все слушают. Почему? Потому что все знают: лучше его в строительных проблемах никто не разбирается. Когда семья начинает строить малоку, его немедленно приглашают в качестве советчика. Если он говорит, что эта палка не годится, что она тонка и сломается под тяжестью кровли, разговор окончен. Палку выбрасывают.
Есть у них, например, специалисты по рыбной ловле. Вон посмотри: видал мальчишку? Тот, что пошлепал сейчас на речку, пользуясь тем, что дождь окончился? — Орландо машет рукой в окно. Там, под косогором, обрывавшимся к Туатуари, скрывалась в эту минуту голова мальчонки, которого я и вправду ежедневно видел снующим от речки к деревне иолапити.
— Видел его? Это лучший рыбак иолапити.
— Но ведь ему не больше тринадцати лет? — изумляюсь я.
— Да, и тем не менее никто лучше его не знает, где, когда и какая рыба водится и ловится в Туатуари! И он не делает ничего иного, как только ловит и ловит рыбу. Ты же видишь, он каждый день раза по четыре ходит мимо нас. Только проснусь утром, а он уже шлепает обратно с миской, полной рыбы. Отнесет и возвращается. И так целый день.
Орландо закурил, топнул ногой на собаку, которая кралась, поджав хвост, на кухню, где медсестра Марина уже чистила рыбу к обеду, и продолжил:
— Есть у них специалисты по изготовлению луков и стрел, по вытесыванию флейты «жакуи», по многим другим операциям. Но это еще не все... А вот можешь ли ты себе представить, что у них имеются лингвисты.
— Что?!
— Да, да, лингивисты! Специально выделенные члены племени, которые обязаны бороться за чистоту своего языка. И поэтому в разговоре они стремятся постоянно употреблять те слова, которые начинают исчезать из обихода, забываться. Во всех беседах с остальными соплеменниками «лингвист» тщательно выговаривает такие слова, напоминая о том, что забывать их нельзя.
Есть у них еще и «историки»: они хранят и передают ; из поколения в поколение предания о «героях», о выдающихся предках, рассказывают о жизни племени в прошлом, о его войнах и переселениях. Имеются среди них «переводчики», знающие по несколько языков других племен. Есть у них специалисты по борьбе.
— Кстати, борьба в их жизни играет такую же роль, как и в нашей? Это спорт или что-то еще?
— Спорт. Борьба у них, как и у нас, спортивное состязание. Но более СПОРТИВНОЕ, чем у нас, — улыбнулся Орландо.
— То есть?
— У этих «примитивных», «диких», «недоразвитых» индейцев куда больше, чем у нас, развито чувство уважения к противнику. Ни один из них никогда не позволит себе как-то продемонстрировать свое превосходство, унизить или оскорбить побежденного соперника. Не станет бурно ликовать, кричать, радоваться: этим он проявил бы неуважение к проигравшему. Когда кончается схватка, победитель, как бы он ни был силен, как бы , легко ни досталась ему победа, всегда поможет поверженному сопернику подняться и никогда не унизит его каким-то оскорбительным или неуважительным отзывом или жестом. Наоборот, победитель очень часто произносит по окончании схватки нечто вроде утешающего заявления, обращаясь к поверженному с такими примерно словами: «Сегодня я тебя победил, потому что мне повезло, потому что мне улыбнулось счастье: ты случайно поскользнулся и упал. Но вообще-то ты гораздо сильнее меня».
Точно так бывает и перед началом «товарищеского матча» двух деревень: вожди или «представители команд» обмениваются приветственными речами, где каждый старается всячески восхвалять соперников и принизить достоинства своего собственного племени: «Раньше мы были сильны и велики,. но сейчас мы совсем ослабели, и вы должны легко победить нас. И когда вы победите, это будет заслуженная победа!» Иногда они входят в азарт и начинают расхваливать не только бойцовские качества соперников, но и рассыпают комплименты в адрес их деревни или их племени вообще: «Ваша
