- Я могу вернуть тебя и, кстати, хотя бы для индивидуального подпольного прочтения второй том «Мертвых душ», хоть и не по душе мне это.
- Я не по душе?
- Возвращать сожженные рукописи, если об этом не просит автор.
- А меня ты, как вещь, планируешь вернуть?
- Как любимую... Как самую любимую в мире женщину.
- Пафоса не надо. Ты, Сережа, все-таки не переболел фантастикой. Это невозможно! Тем более с помощью машины времени.
- Я бы думал также, если б сегодня утром ко мне не вернулся парень из Чечни. Этот майор за одну ночь прожил новую жизнь и из солдафона стал почти философом! Ты не знаешь, что может случиться в твоем прошлом.
- Но так же нечестно, Кошкин!
- А кто мне только что говорил о благе для всего человечества? Я ж не таблетки от СПИДа придумал!
- Это точно! Ты можешь придумывать только оружие.
- Это все равно что упрекать Калашникова в том, что полмира бегает и стреляет друг в друга из его автомата.
- Милый Сережа, давай договоримся, если ты не оставишь своей безумной идеи и решишь вернуться за мной в прошлое, то хотя бы предупреди меня.
- Предупреждаю... - Кошкин встал, аудиенция у директора супермаркета была закончена. Это была не та женщина, к которой он шел утром, к которой он шел всю жизнь.
- Я вынуждена буду сказать об этом Рузскому.
- Ай-яй! Если даже он тебе поверит, поверит в возможность существования такого прибора, то что он сделает? Купит тебе машину времени, чтобы ты могла сразиться со мной в прошлом?
- Он может сразиться с тобой в настоящем.
- Если я захочу в него вернуться... Да и сам он ни с кем сражаться не будет, у него для этого целая армия громил есть. Это весь город знает.
- Ты, случайно, в КПРФ не вступил?
- Ты же знаешь, я даже в КПСС не был, потому и не могу похвалиться успехами в приватизации общенародной собственности.
- Ты стал злой, Кошкин.
- Наверное... Прости. Я пошел. Пьян... и спать хочу.
* * *
Вечером они встретились с Дороховым в лаборатории. Майор пришел, хотя в эту ночь не дежурил. Он сразу стал грузить Кошкина деталями вновь разработанной операции по спасению старшего лейтенанта Китаева. Кошкин еще не проснулся и, выплывая из неопределенной задумчивости, остановил его словесную пальбу и рекогносцировку.
- Вась, я тут крепко поразмышлял. Вот ты хочешь спасти Китаева, а чем он лучше рядового Иванова? Или какой-нибудь бабы Мани, которая попала под бомбежку родной российской авиации?
Дорохов замер. Его будто пристрелили на месте. Смысл последующей логики исчез полностью и безвозвратно. Он молча опустился на табурет и достал из пакета неизменную фляжку.
- Выпить надо, - сказал так, словно только что вновь похоронил всех близких и родственников, умерших за последние сто лет.
Выпили по полстакана. Кошкин вдруг подумал, что зачастил с алкоголем, и вроде как ему даже нравится это состояние. Машина времени есть, жены нет, сын за границей, зарплата - как у мойщика посуды в Нью-Йорке, - что еще делать русскому человеку? Пить!!!
- Наливай, - махнул он Дорохову, и тот разом уловил состояние своего товарища; спасти положение могла только задушевная кухонно-философская беседа, не позволяющая русской
