По всем приметам, я должен был разбиться. Высота, плюс почва, не приспособленная для прыжков. Причин много. Но существует везение. Сказочное везение. Я не знаю, поверит ли мне кто-нибудь и когда- нибудь, но скажу честно, приземлился я точненько на растянутую в ветках деревьев шкуру только что освежеванного медведя? Трудно? Знаю. Сложно? Естественно. Поэтому я сознательно пропускаю подробности этого невероятного эпизода.
А теперь быстренько, быстренько, быстренько… До челнока и сматываться. Никто не желает позорно погибнуть от зайцев и бабочек.
Забыть о колючих ветках, о каплях крови, остающихся на треугольных листьях цвета ночи. Неважно, герой ты или последний трус. Закон первый! Сделал дело, сматывайся, пока не прихватили за шкварник. Потому, что на этой планете ты вор, хоть и лежит в кармане лицензия на свободную деятельность. А с ворами в Галактике разговор короткий. Зубы в горло по самые десна.
И это могло произойти даже быстрее, чем ожидалось.
Со стороны только что покинутого ледяного столба послышались скрежеты и хрипы, ничем не напоминающие нежные голоса мирных зверушек. Шум погони. И приближался он быстро и неотвратимо. Зайцы, к сведению, бегают также быстро, как и лазают по ледяным стенам. Про гигантскую бабочку и говорить нечего. Пара замахов и достигнута крейсерская скорость.
Слыша неприятные звуки за спиной, в какой-то момент я пожалел о том, что подписался на этот контракт. Романтика, в черную дыру ее так. Хотя… Это единственное, чем мне нравится заниматься. Адреналин, чувство страха, предвкушение победы. И прочая дребедень. Я уже говорил. Вот так. Брюлики опять же.
Я приготовился с таким же темпом, как и бежал по лесу, перемахнуть через болото, но, едва выскочив на край леса, понял, что из данной затеи ничего не получится.
Челнока на каменном шлепке не было. Сглазил таки.
— Ах, ты зараза железная…
Удар ниже пояса. Преднамеренное убийство с использованием вверенной техники. Невыполнение какого-то там закона робототехники.
Топот и визг приближался.
Бывают минуты, когда нужно признать поражение. С каждым случается. Каждый считает себя профессионалом, лучшим в деле, но иногда ошибается. Сволочь «няня» решила, что ее время исчерпано и предпочла смыться. Бросить на произвол судьбы и этого мрачного мира? Мило. Не забыть подать жалобу в службу проката. Если удастся.
Что там про поражение? Ага. Его надо встречать лицом к лицу. В моем случае, лицом к мордам.
Я развернулся, вытащил нож. Десять не десять, но одного зайца уложу наверняка.
Компания вывалила на полянку. Сначала зайцы. Десять штук, белые, с пастями. Следом бабочка. Крылья сложены, скрежет стекла постоянный, морда во все стороны дергается. Наверно, нервный тик.
Животные затормозили, увидев меня, словно уже и не сомневаясь, никуда не денусь, родненький, тепленький. Я припомнил симпатичного медведюху, в остаточном состоянии висящим на ветках, и проглотил слюну. Плохо. Пока все плохо.
Бабочка сфокусировала на мне единственный, во лбу, глаз и заверещала скрипучим голосом песню, непонятную мне. Зайцы заохали, заволновались, повставали на задние лапы и стали тыкать в меня лапами.
Сумасшедшие зайцы попадаются в Галактике еще реже, чем глухие и непуганые.
Это длилось минут пять. Я стоял на краю болота и усиленно размышлял над неприятным положением, в которое попал. Челнока нет. Оружия нет. Есть митингующие зайцы и птица-бабочка без музыкального образования. Это означает одно — не поперло.
По истечении пяти минут зайцы прекратили выступать и, клацая клыками, поспешили ко мне навстречу. Неприятное зрелище.
— Господи, помоги, — последняя надежда профессионала.
И я даже не вздрогнул, когда по наступающей зубастой братии с неба обрушились молнии, раскидывая их в стороны, уничтожая даже место, на котором они только что находились.
Я задрал голову с желанием поблагодарить спасителя, но увидел только боевой комендантский катер галактических Сил Безопасности, отхаркивающего молнии, а рядом с ним мой челнок, смущенно выглядывающий из-за широких бортов своего старшего космического брата. Поганка железная.
— Оставайтесь на месте! — можно подумать, что я от счастья начну скакать по планете, — Через минуту мы спустим за вами шлюпку.
Ребята еще не знают, с кем общаются. Слишком уж любезны.
Шлюпка пришла даже быстрее, чем обещали. Парням не терпелось узнать, в чем дело, в этом весь секрет. Они курсируют по окраинам без всяких развлечений и подвигов. А тут попадается сумасшедший, который высадился на не запротоколированной (слово-то, какое заковыристое!) планете. Чудак? Контрабандист? Уголовник? Повеселимся?
Повторяю, не думаю, что они обрадуются, узнав, с кем имеют дело.
И они не обрадовались. Как только перегородка переходной камеры отъехала, улыбка на лицах встречающих стала медленно смещаться в сторону брезгливости.
— Как гражданин и как потерпевший я требую объявить на этой планете полный карантин, — это первое и последнее, что я мог потребовать у патрульных, — Согласно Законам и Обязанностям.
Я знал, что сейчас мой голос записывается в корабельный журнал. И знал, что моя просьба должна быть выполнена. Таков Закон Великой Галактики. И я должен был это сделать до того, как содержимое моего рюкзака станет достоянием чужих любопытных носов.
На ребят стало страшно смотреть. Их лица превратились в мешанину гадливости и презрения. Для них я не был человеком. Но оставался человеком и гражданином для корабельного Закона, который незамедлительно провозгласил на всю Великую Галактику.
— Именем Закона! На планете объявлен КАРАНТИН!
Теперь можно вздохнуть свободно. По всем писаным и неписаным правилам, все, что имелось при мне, или все, что я сумел взять с планеты до объявления карантина, принадлежало исключительно мне. И это главное.
— Документы! — один из офицеров, не глядя на меня, протянул руку.
Я усмехнулся.
Представляю, что он сейчас испытывает. Подобных уродов в галактике по пальцам пересчитать. Ни одной пластической операции. Ни одного искусственного органа. Ни одного видоизменения. Маленький рост. Тощий, с короткой прической и ЩЕТИНОЙ. Первым признаком принадлежности к классу отвергнутых.
Офицер взял карточку кончиками пальцев, поднес к глазам и вслух прочитал всем собравшимся. Тем, кто еще несколько мгновений назад готовился улыбаться, а сейчас, скривив губы, взирали на меня, как на последнее ничтожество.
— Константин Сергеев. Земля. Российская область. Полярный мегаполис. Профессиональный охотник за бабочками. Статус — урод.
Я удивляюсь, как их сразу не вырвало. Если и была в галактике профессия, более неуважаемая, чем наемный охотник за бабочками, то ни я, ни патрульные ее не знали. Потому, что такую работу мог делать только последний из уродов.
— Согласно Закону мы обязаны доставить тебя (могли бы и на Вы) к месту прописки. Тебе будет выделена каюта, пища и все необходимое. Но мы требуем, чтобы на время рейса ты не выходил из каюты ни при каких обстоятельствах.
— Это почему? — нагло спросил я, с удовольствием наблюдая, как некоторые члены экипажа согнулись пополам, с трудом сдерживая рвотные спазмы. Ответ я знал заранее. Но мне было приятно спросить.
Офицер проглотил комок и, отвернув в сторону лицо, сквозь зубы процедил:
— Потому, что ты урод.
Таких, как я, называют уродами. Нас единицы. Мы отказались от прелестей, которые принесла цивилизация. Но не отказались от жизни. Наверно потому, что только мы знаем, как она прекрасна.
