— А можно ей доверять, как прежде? Соседка сказывала, будто она к немцам в переводчицы пошла?.. Подумать только!
Костя встал на защиту Клавы:
— Мы ее не первый год знаем. Есть думка к нашему делу приобщить. Даже лучше, что наш человек у них на службе. Пригодится!
— Не нравится мне ее служба, — не унималась Надежда Илларионовна. — Семена надо предупредить. Если согласится переходить к ним, пусть не очень доверяет.
— Семе беспокоиться не о чем. Она в него по уши влюблена. Вернее защитницы не сыщешь, — вставила Ирина.
— Ревнуешь? — бросил Костя.
Ирина покраснела, собиралась ответить брату, но мать опередила:
— Не дури, Костя. У Семена — другая на сердце. — И, лукаво оглядев стройную фигуру дочери, сказала: — Время ужинать, зовите Семена.
За столом говорили мало, лишь о самом важном. Как приметила Ирина, Семен без особой радости принял предложение Клавы. А вот рассказ о цыганке его живо заинтересовал.
— Надо бы за ней понаблюдать, — сказал он и тут же спросил: — Только кто этим займется?
Ирина предложила:
— Сашко.
— О, этот пострел может! Где мышь застрянет — он прошмыгнет, — поддержал Костя. — Он целыми днями по городу рыскает.
Мать с беспокойством заметила:
— Опять запропастился, и где он шатается?
— Кто сказал, что меня нет!
В столовую вбежал легкий на помине Сашко, припадающий на правую ногу, выпачканный в глину, с удочкой на плече, десятком бычков на кукане.
— А что это ты хромаешь? — улыбаясь, спросил Семен.
— Во сне в футбол играл, — живо ответил мальчик. — Приснилось, что выхожу один на один с вратарем. Ну, радуюсь, есть штука. Изо всей силы размахнулся, да как вжарю ногой… об стенку, аж хата затряслась. Вот и повредил большой палец.
— Марш умываться, — приказала мать. — Даже сны у тебя непутевые.
Собираясь в кино, Костя невольно думал о Клаве. До седьмого класса они были неразлучны. Охладела к нему Клава после того, как Костя поступил в ФЗО и, окончив его, устроился на завод: надо было помогать матери.
Интересы у него с Клавой сразу разошлись. Она о заводе и слышать ничего не хотела, мечтала окончить институт иностранных языков, уехать в какое-нибудь посольство. Но на вступительных экзаменах провалилась. Вся надежда была на новый учебный год, и вот война спутала карты…
Направляясь к двери, Костя сказал Ирине:
— Все будет в порядке, заверяю, сестричка.
— О чем это он? — спросил Семен, когда за Костей дверь закрылась.
— О Клаве Луниной, — ответила Ирина. — В кино его пригласила. Да, чуть не забыла, ко мне сегодня в медпункт Юрий Маслов приходил.
— Он в городе? — поразился Метелин. — Приглядись-ка, Ириша, к нему. Ведь ты его в комсомол рекомендовала. А помнишь, как защищала? — И чему-то улыбнулся.
Путь Юрия Маслова к медпункту Ирины оказался не близким.
Ему было поручено эвакуировать оборудование котельного завода. Эшелон его попал под бомбежку. Вагоны сгорели. В ту же ночь фашисты прорвались к станции, на которой находился Юрий. Перепуганные люди бросились в степь. Юрий три дня скрывался в балках, в кустах. Не сумев пробраться к своим, вернулся в Приазовск — оглушенный, подавленный.
«Все кончено», — решил он и целыми днями валялся на кровати, похудевший, с взлохмаченными волосами.
Обеспокоенная мать хлопотала у постели сына, предлагала какие-то лекарства. Юрий от всего отказывался.
— Сходи к товарищам, развейся.
Сын отмахивался. Раньше Юрий много читал, интересовался машинами, увлекался спортом. Теперь его словно подменили. Уткнув голову в подушку, сутками лежал, не вставая. Самое лучшее — уйти отсюда. А куда? Друзья эвакуировались, кто не успел — голоса не подают… Пробовал читать, а что толку? Смотрит в книгу — ничего не понимает.
Мать напоминает: в саду надо землю взрыхлить, цветы полить. Слова ее пролетают мимо ушей. А ведь сад — его главное увлечение. Это он посадил малину, смородину. Грядки, на которых росли лук, помидоры, занял под груши, яблони. Раздобыл каштан, кавказский и понтийский рододендроны, неукрывной виноград и даже чинар. Вдоль дома прорыл траншею, посадил в ней лимоны.
За два лета почти что вытеснил из огорода картофель, капусту, морковь. Мать пробовала протестовать — куда там!.. В школе организовал кружок юных садоводов. По воскресеньям чуть ли не весь класс в его саду собирался.
Ухаживал за садом сам: обрезал деревья, опрыскивал, белил, вскапывал землю. Теперь все заброшено.
Раньше мать не очень одобряла увлечение Юрия садом, птицами. Казнила себя: зачем посылала его в горы к деду. Там-то он и пристрастился ко всему этому. Приехал оттуда в серой каракулевой папахе с малиновым верхом, в козловых сапожках. Соседские мальчишки черкесом его прозвали.
Юрий часто вспоминал, как розовым утром он вышел из вагона на полустанке. Паровоз, гулко выдохнув белесые клубы пара, ушел в закоптелый туннель. Юрия окружали зеленые горы, уходящие в поднебесье.
На перроне его встретил старик в бараньей папахе, в белых носках (в них вправлены брюки), в чувяках. Подвел внука к лохматой низкорослой лошади, усадил на нее. Покряхтывая, сзади примостился сам. Лошадь, цепляясь копытами за корневища, покорно взбиралась кверху. Кроны деревьев, сомкнутые над головами, образовали сумрачный, веющий сырой прохладой коридор. Извилистая тропа лезла в гору, спускалась в балки, иногда повисала над самой пропастью.
Через час выехали на залитую солнцем поляну. В проеме двух хребтов просматривалась, как на блюдце, гора, до изумления напоминающая индюка.
— Во-он там, внучок, на левом крыле горы-птицы, расположен наш кордон.
Дедушка Сагид прикрывает глаза козырьком ладони и всматривается в отчетливо вырисовывающиеся в синей дымке контуры каменной птицы. От матери Юрий знал, что дед всю жизнь провел в горах, охраняя природу Кавказского заповедника. Там от пули бандитов погибла его жена — смелая русская женщина. Случилось это вскоре после гражданской войны. Оголодавшие белопогонники, рыская в горах, учинили облаву на последнего зубра-самца. Бабушка пыталась отвести пулю от зубра, схватилась за винтовку. Взбешенный бандит застрелил и ее.
Казалось, что Индюкова гора совсем близко, а на путешествие ушло не меньше двух часов. Юрий не заметил, как промелькнуло время длинного пути. Рассказы деда целиком его захватили. О встречных деревьях старик рассказывал удивительно интересные истории. Оказывается, самшит появился на земле раньше человека. Древесина его вполне заменяет бронзу, баббит, а шерстяные брюки Юрия окрашены соком самшитовых листьев… На свете все подвержено гниению, а тис — нет, недаром в народе он прозван негной-деревом… С какого-то отвода дед сорвал яйцеобразный нарост, разгрыз крепкими зубами, дал кусочек пожевать внуку. Рот освежился, как от мятной лепешки. Это была благовонная кавовая смола.
В буреломе ущелья ворчал невидимый ручеек. Дед натянул поводья, крючковатым пальцем показал вправо. В развилке черешни удобно расселся медведь. Передней лапой подтянул к себе ветку, другой согнул ее вдвое и, громко чавкая, принялся обирать ягоды.
Юрию очень понравилось у дедушки. Он с удовольствием поехал к нему на следующее лето. Однако в этот раз все было иначе. Дед Сагид ушел на пенсию. На кордоне хозяйничал его родной сын Айтек, дядя
