— Жаль, — буркнул Куприян, стараясь не смотреть на Ваську.
Васька поглядел на него, потом присвистнул и рассердился.
— Жаль, жаль… Ишь какой жалостливый! Дурак. Чего жалеть? Что ей ребра пересчитали, так это дело житейское… не помрет. А помрет — похороним, пироги поедим честь честью! Да и чего жаль-то? Я и сам ее в таком разе потрепал бы…
Куприян покраснел и нахмурился.
— Зверье вы все, одно слово! — хрипло выговорил он.
— А ты — баба! — издевался Васька. — Ишь разжалобился… Баба самая непутевая, спуталась на стороне. Ну, мужу, конечно, не лестно… Он и поучит! Ты не бил бы небось?
Куприян тяжело сопел носом.
— Нет, ты скажи, — приставал Васька.
— Может, поучил бы, а может, и нет… А Матрену точно что жалко. Баба очень тихая!
— Пойди утешь.
— Пойду.
— Пойди, пойди, — издевался Васька. — Там тя Егор научит, как чужих баб утешать! А к исправнику так прямо в карман…
— Плевать мне твоему исправнику в рыло, — грубо буркнул Куприян. Захочу, так я их всех… А ты не лезь…
Васька хотел что-то сказать, но промолчал, увидя, что Куприян рассердился.
Он плюнул, махнул рукой и завалился на сено.
— Иди, куда хошь, шалый, — пробормотал он, — хоть к черту в зубы.
И запел довольно приятным разбитым голосом:
Куприян ухмыльнулся и мотнул головой. Васька подмигнул и еще удалей запел:
— Вот как, брат! — ухнул он.
Куприян опять насупился.
— Эх, гармоники нет! — щелкнул пальцами Васька. — Нашему брату фабричному без гармоники смерть! Я б, кажись, и помирал — на гармонике вечную память играл!
Васька засмеялся своей остроте.
— Складно, — одобрил Куприян.
За стеной послышались тяжелые шаги. Вошел старик Гунявый. Как и прежде, он сначала подождал, пока глаза освоятся с темнотой.
— Водку принес? — спросил Васька.
— Не, — сумрачно ответил Гунявый и почесал волосатую грудь.
— Что так? Гунявый помолчал.
— Вы вот что, — заговорил он, — валите пока что к лесу… Сейчас писарь приехал. Сказывают, урядник нонче приедет, а завтра становой с исправником; облава на вас будет…
— Вот так фунт! — побледнел Васька.
Куприян нахмурился и встал.
— Тэк-с, — сказал он. — Слушай, дед, мы, значит, сейчас к лесу через село. Ежели кто увидит, скажем, что от облавы идем. Писарь, чай, увидит. Ну, облаву утром в лес, а мы вечерком из лесу сюда… пусть ищут.
— Ладно, — усмехнулся себе в усы Гунявый. Васька посмотрел на Куприяна, почесал затылок и замялся.
— Ты что? — спросил Куприян.
— Да я ничего, — смущенно возразил Васька.
— Ну…
— Я лучше задами пройду, — пробормотал он.
Куприян подумал.
— Ну и черт с тобой! Оно и лучше… Гунявый презрительно крякнул. Куприян порылся под стрехой и вытащил одностволку с длинным порыжевшим дулом.
— Заряжена? — спросил он Гунявого.
— Не, — ответил старик.
Куприян порылся еще, достал рожок с порохом и стал заряжать ружье тщательно и медленно. Гунявый и Васька молча смотрели на его работу.
Кончив, Куприян встал, вскинул ружье на плечо и тряхнул волосами.
— Так-то лучше, — сказал он.
— Идти, что ль? — спросил Васька.
— Валяй. Около болота встретимся.
Они вышли.
Был уже день, но серый и бледный. Дождь перестал, но тучи шли низко и тяжело.
Васька пошел вдоль огорода, оглядываясь по сторонам. Куприян с Гунявым прошли через двор, и Куприян вышел на улицу.
— Ты того… — сказал старик, стоя в калитке.
— Что?
Егора опасайся… Ему уж доложено…
— Кто? — хмуро спросил Куприян.
— Палашка, чай, солдатка… ее дело. Так ты, говорю, опасайся…
Куприян почесал затылок.
— А ну его к чертям в болото! Не дюже испугался, — сказал он и пошел вдоль улицы.
Гунявый долго смотрел ему вслед своими маленькими острыми глазками из-под седых нависших бровей. Потом вздохнул, почесал грудь и пошел к сараю, где сбивал бочку.
Куприян шел посвистывая и думал, что надо сделать так, чтобы его заметили в волостном правлении. Когда он вышел на площадь и пошел мимо волости, навстречу ему попался столяр Семен, слегка выпивший молодой мужик.
— А, Куприян Васильевич, наше вам! — сказал он, весело скаля зубы.
— Здорово, — ответил Куприян и остановился.
— За чьими лошадками пожаловали? — спросил Семен.
— Твоей не возьму, — насмешливо возразил Куприян.
У Семена, пьяницы и пустого, ленивого мужика, была самая плохая и старая на селе лошадь.
Семен засмеялся.
— Ну и то ладно! — сказал он. — Ты бы у старшины посмотрел: ха-арошую тройку купил!
— Поглядим, — хладнокровно проговорил Куприян и пошел дальше, заметив движение в окнах волостного правления.
Попадавшиеся ему навстречу мужики угрюмо отворачивались и что-то бурчали. Куприян поглядывал
