собой: полногрудая и крепкая, с сверкающими глазами и с огромной вьющейся копной темных волос, которые она свивала в цилиндр и укладывала на макушке. У нее хватило ума сделать вид, что она старается не ради себя, а ради своей сестры Симонетты, которую в Доме все звали «Смонни».
Как и Спанчетта, Смонни была крупной и плотной женщиной, с круглым лицом, покатыми плечами и грубыми чертами лица. Волосы Смонни были светло-каштановыми, а глаза золотисто-карими. Злые шутники говорили, что будь у нее желтая кожа, она вполне могла сойти за йипи.
Смонни была лентяйкой. Благодаря своей лености она провалила выпускные экзамены в Лицее, из-за чего ей было отказано в постоянном статусе сотрудника агентства. Спанчетта тут же взвалила всю вину на Шарда, который ввел в Дом Марью и тем самым «вытеснил» Смонни.
— Это полная ерунда, и здесь нет никакой логики, — сказал ей Глава Дома Фратано.
— Вовсе нет! — заявила Спанчетта, выставив вперед грудь и сверкая глазами. Она сделала шаг в сторону Фратано, и тому пришлось на шаг отступить. — Все эти волнения просто не дали бедной девочке никакой возможности сосредоточиться на учебе! Все это время она была совершенно больной!
— И все же здесь нет никакой вины Шарда. Ты проделала то же самое, когда женилась на Миллисе. Насколько я помню, он тоже не из нашего Дома, а был внештатником в Доме Лаверти.
На это Спанчетта сумела только проворчать:
— Это совершенно другое дело. Миллис был один из нас, а не заявился сюда Бог знает откуда!
— Я не могу больше тратить время на такую ерунду, — заявил Фратано и отвернулся.
— Конечно, это не ваша сестра стала жертвой этой проходимки, а моя! — кисло усмехнулась Спанчетта, — Какое вам до этого дело? Вы себя обезопасили! А что касается траты времени, так вас беспокоит только то, чтобы успеть поспать после обеда. Но сегодня вам это не удастся. Смонни придет к вам для разговора.
Фратано, которого никак нельзя было отнести к твердым людям, только тяжело вздохнул.
— Я не могу поговорить с ней прямо сейчас. Но я сделаю для нее особое исключение. Она получит месяц на то, чтобы пересдать экзамены. Большего я сделать не могу. Если она и в этот раз провалит экзамены, то покинет Дом.
Такое решение совершенно не устроило Смонни. Она тут же начала причитать:
— Как я могу за один месяц вызубрить пятилетнюю программу?
— Ты должна сделать все возможное, — огрызнулась Спанчетта. — Подозреваю, что экзамены будут простой формальностью, Фратано намекнул мне на это. Но и ты должна хоть что-то выучить! И начинай заниматься немедленно!
Но Смонни свято уверовала в слова сестры и понадеялась на снисхождение Фратано. К ее разочарованию, экзамены оказались самыми обычными, а вовсе не формальными. Ее оценки оказались еще хуже, и теперь ей уже нельзя было ничем помочь. Исключение из Дома Клаттуков оказалось длительным процессом, кульминацией которого стал «Домашний ужин», где Смонни должна была произнести прощальную речь. Она начала с саркастических извинений, потом перешла к громогласному раскрытию непристойных секретов и закончила истерическим припадком с криками и визгом. В конце концов Фратано приказал лакеям силой вывести ее из зала. Смонни вскочила на стол и стала бегать по нему из конца в конец, преследуемая ошеломленными лакеями, которые наконец сумели схватить ее.
Смонни уехала на Соум, где несколько месяцев работала на фабрике по консервированию сардин, затем, согласно заявлению Спанчетты, присоединилась к какой-то аскетической религиозной группе и бесследно исчезла в никому неизвестном направлении. В положенное время Марья родила Глауена. А тремя годами позже она утонула в лагуне, в то время как два йипи стояли неподалеку на берегу. Когда их спросили, почему они не спасли ее, один из них ответил:
— Мы не следили за ней.
— Это нас не касалось, — ответил другой.
Шард об этом никогда не говорил, а Глауен вопросов по этому поводу не задавал. Шард никогда не заикался о том, чтобы жениться повторно, хотя многие женщины клали на него глаз. Это был спокойный мужчина, худощавый, но крепкий и сильный. У него были короткие подернутые сединой жесткие волосы и узкие небесно-голубые глаза.
В день рождения Глауена Шард сразу же после завтрака уехал в Бюро В по срочному делу. Глауен продолжал сидеть за столом, наблюдая, как два лакея йипи наводят порядок в комнате. Он гадал, что скрывается за этими улыбчивыми лицами? Что значат эти быстрые косые взгляды? Насмешку и презрение? Обычное любопытство? Интересно было бы научиться понимать быстрый насыщенный гласными язык йипи, подумал он.
Наконец Глауен поднялся из-за стола. Он вышел из Дома Клаттуков и побрел в сторону лагуны к череде небольших прудов, которые питались водами реки Ван. Вдоль берегов лагуны росли черный бамбук, плакучая ива, тополя, красно-зеленый терн. Утро было свежим и солнечным, в воздухе уже пахло осенью. Через несколько недель Глауен начнет свои занятия в Лицее. Молодой человек подошел к доку Клаттуков: прямоугольному строению с выгнутой крышей из зеленого и синего стекла, держащейся на черных металлических колоннах — отчаянная попытка переплюнуть другие пять Домов.
В доке стояли два плоскодонных ялика, маленький шлюп длинной полсотни метров, и небольшой двухмачтовый корабль длиной в сотню метров для отдаленных водных прогулок.
Док был одним из любимых мест отдыха Глауена. Здесь он почти всегда мог найти одиночество, а сегодня он желал этого больше всего на свете, так как хотел успокоиться перед предстоящим испытанием на «Домашнем ужине».
— Ты просто придешь пообедать со своими родственниками, — говорил ему отец. — Через несколько секунд после твоего появления, они забудут про тебя и займутся своими пересудами и интрижками. К концу обеда Фратано объявит тебя кандидатом и зачитает твой ИС, который, как я догадываюсь, будет вполне удовлетворительным, где-то порядка 24, в худшем случае 25, что тоже не так уж и плохо, если учитывать скрипящие суставы и седые волосы, присутствующие на обеде.
— И это все?
— Более-менее. Если кто-то удосужится заговорить с тобой, отвечай вежливо, если же разговорчивых не найдется, ты можешь отобедать не говоря ни слова, и это будет самое мудрое.
Глауен сел на скамейку, взглянул на лагуну и стал наблюдать за игрой света и теней на поверхности воды.
— В конце концов завтра все будет уже позади, — подумал он. — И все же если мой ИС окажется на несколько пунктов ниже, чем я предполагаю, было бы очень неплохо.
Его мысли прервал скрип гравия. В доке появилась грузная фигура. Глауен тяжело вздохнул. Это был человек, которого он меньше всего хотел бы сейчас видеть — Арлес. Арлес был на два года старше его, выше на голову и тяжелее на добрую дюжину килограммов. Лицо его было большим и плоским, с вздернутым носом и пухлым тяжелым ртом. Сейчас его темные кудри закрывала изящная кепочка с косым козырьком.
В восемнадцать лет с ИС 16 (благодаря прямому родству Спанчетты и Валарта, ее отца, с бывшим Главой Дома Дамианом, отцом нынешнего Главы Дома Фратано) Арлеас был баловнем судьбы. Только серьезный проступок или провал экзаменов в Лицее могли грозить ему неприятностями. Войдя с солнечного света в прохладный полумрак, Арлес замигал глазами. Глауен быстро схватил абразивный брусок, прыгнул на борт шлюпа и занялся зачисткой деревянных частей. Он низко пригнулся, надеясь, что Арлес его не заметит. Держа руки в карманах и оглядываясь по сторонам, Арлес прошел вдоль дока. Наконец он заметил Глауена, остановился и с удивлением уставился на молодого человека.
— Что ты тут делаешь?
— Шкурю доску, — спокойно ответил Глауен, — готовлю ее к тому, чтобы отполировать.
— Я так и подумал, — холодно сказал Арлес. — У меня с глазами пока что все хорошо.
— Тогда займись делом. В кладовке можешь взять еще один брусок.
— Ты это что, серьезно? — фыркнул Арлес. — Да это же занятие для йипи!
— Чего же они тогда этого не делают?
Арлес пожал плечами.
— Пожалуйся Намуру, он их быстро призовет к порядку. А меня в это не впутывай, у меня и без этого хватает чем заняться.
