Хайде:
— В первую очередь рыбам.
— И львам.
Сестры и брат предлагают, как спасти животных. Когда война закончится, каждый мечтает ходить за своими любимцами. Малыши думают, господин Карнау как ветеринар должен осматривать зверей. Им даже в голову не приходит, что многих наверняка уже нет в живых. Карнау про это тоже молчит.
Потом возвращается мама, велит ложиться спать. Но господин Карнау еще не дорассказал. Хайде ноет:
— Ты придешь к нам завтра утром?
Или он сюда ненадолго и скоро опять уедет? А ведь у нас здесь никого нет. Господин Карнау продолжает сидеть на краю постели; наверно, никак не решится встать и уйти. Неужели сейчас покинет бункер? Тогда мы вряд ли еще встретимся. Но господин Карнау говорит:
— Не беспокойтесь, несколько дней я здесь точно поработаю.
— Значит, мы завтра увидимся?
Он смеется:
— Если у вас нет других планов. За обедом, идет?
— Да, а после можно что-нибудь придумать…
Хильде перебивает:
— Хедда, ведь господину Карнау надо работать.
— А после работы он уйдет из бункера?
Господин Карнау отвечает не сразу и смотрит очень грустно. Но потом улыбается и тихо говорит:
— Пока вы здесь, никому не удастся меня отсюда спровадить.
— Честное слово?
— Да, честное-пречестное.
Он берет мою руку. Его пальцы так и не отчистились, ногти все черные, хотя господин Карнау оттирал щеткой. Он гладит Хайде по щеке, а потом прощается — сегодня вечером есть еще дела. На чистом одеяле остаются отпечатки маленьких лап. От радости, что господин Карнау теперь тоже живет в бункере, Хайде даже забывает о своей любимой кукле.
Но утром, проснувшись, Хайде нервно хватает подушку. Первое, что она говорит:
— Но это не моя куколка!
А потом заливается слезами и будит всех остальных. Хайде хнычет и жалуется, непременно хочет свою куклу, даже за завтраком ревет. Мама пробует утешить сестру, но ничего не получается. У нее тоже плохое настроение — из-за собачьих следов на кровати. Ведь тут нет сменного белья. За завтраком — это даже видно — у мамы зреет решение. Наконец она твердо говорит:
— Так дальше не годится. Нужно забрать из квартиры вещи. В конце концов, без зубных щеток и ночнушек вам тоже нельзя.
Хайде сразу спрашивает:
— Ты привезешь мою куклу?
— Да, Хайде, если мы ее найдем.
— А выбираться из бункера теперь не слишком опасно?
— Если со мной поедет кто-нибудь из охраны, то ничего.
Мама заявляет папе, что хочет еще раз подняться наверх. Эта затея ему совсем не нравится, он пытается ее отговорить, оба начинают бурно спорить, и папа пускает в ход все свое красноречие. Но мама твердо стоит на своем. Папа уступает:
— Возьми хотя бы Швегермана, он знает обстановку. И нести поможет.
Мама прощается так, словно мы больше никогда не увидимся. Потом уходит. Теперь мы одни. Остается надеяться, что ее не убьют. И что она не попадет в руки к русским. Только с появлением господина Карнау мы немножко успокаиваемся. Он хочет нас подбодрить:
— Сегодня в виде исключения обед для вас сварит диетповариха. Вот увидите, какое объедение.
Но еда не такая вкусная, как мамина. У Хайде вообще нет аппетита. Неужели с таким нетерпением ждет свою куклу? Господин Карнау спрашивает:
— А помните, как Коко ел сырные корки, когда мы с вами познакомились?
Все забыли, но я припоминаю. Это было дома у господина Карнау. Тогда он нам почему-то казался не очень добрым. Хедда говорит:
— Там еще были странные зверьки?
— Ты имеешь в виду летучих собак? — встревает Хильде.
Господин Карнау смеется:
— Нет, Хедда, гораздо раньше, тебе в ту пору было всего два годика.
Хильце говорит:
— Ваш друг, у которого дома жили летучие собаки, он ведь понимал язык зверей?
Хольце канючит:
— Мы тоже хотим разговаривать с животными.
— Но здесь никого нет.
— Разве что Коко.
Господин Карнау сдается:
— Ну хорошо. Почему бы его разок не вывести из клетки. Подождите минутку, мы с Коко скоро придем.
Только он уходит, мы сразу думаем о маме. Добралась ли она до дома? Да и сам дом, цел ли? Хильде тоже волнуется, но малыши ничего не должны заметить. К счастью, скоро возвращаются господин Карнау и Коко. Того только в комнате спускают с поводка: наверное, в бункере есть люди, которые боятся даже маленьких собак. Господин Карнау начинает с голосовых команд. Мы выпроваживаем Коко в мамину комнату, дверь остается прикрытой, господин Карнау зовет пса по имени. Тот, виляя хвостом, тут же вбегает к нам. И прямо в объятия к Хайде, которая его гладит.
Господин Карнау говорит:
— А теперь проделаем вот что. Следите внимательно!
Коко снова уводят в другую комнату. На этот раз господин Карнау выкрикивает не его имя, а Хольдино, и пес снова тут как тут. Почему так?
Господин Карнау объясняет:
— Коко не понимает слов, а слышит по интонации, когда его зовут.
Еще раз. Теперь господин Карнау изменяет голос. Но пес все равно несется из маминой комнаты к нам, словно команды звучат одинаково. Господин Карнау видит наше сильное удивление:
— Убедились? Для Коко не важно, как и каким голосом зовет его хозяин. Но это не по глупости, наоборот: у собаки превосходный слух, и она узнает мой голос несмотря ни на что. Лучше, чем это бы получилось у человека. Коко нужно просто ласково позвать, и он придет.
Все пробуют по очереди. Господин Карнау показывает, как изменить интонацию, чтобы пес наверняка откликнулся. Чуть заслышав приветливое слово, Коко сразу начинает облизывать наши лица. Мы как раз учимся рычать, скулить и лаять, когда неожиданно возвращается мама. Какое счастье! Малыши бросаются ей навстречу и вмиг опустошают сумку с игрушками и плюшевыми зверями. Хайде крепко прижимает к себе свою любимицу. Но сестра какая-то молчаливая, стоит себе тихонько, лицо все красное. Мама сразу понимает — Хайде больна. И говорит:
— Пойдем со мной, измерим температуру.
Ночью жуткий грохот от бомбежки проникает даже сюда, вниз. Кровати трясутся. Все просыпаются. Малыши тут же в слезы:
— Что это, Хельга?
— Бункер разрушили?
— Нас разнесут на кусочки?
— Нет, здесь не достанут. Ни за что на свете.
