Девушка, — мрачно подумал он. — Она нашла мне девушку.
В который раз.
— Ага. Моя подруга Этель Делани… ты ее помнишь, верно? Она работала со мной в том благотворительном фонде год назад. Так вот, ее племянница Женева приехала из Мобиля, и…
— Нет, мама. — Прозвучало довольно грубо, и Шкаф знал это. Но еще он знал, что только резкий, категорический отказ может остановить мамочку, когда она пытается устроить его личную жизнь. Любые вежливые попытки увильнуть не сработают. Давно проверено.
— Что ты сказал?
— Я говорю, нет.
— Почему нет? — спросила Хелена Роза Рэндалл не менее резким тоном. — Этель Делани утверждает, что Женева очень милая девушка…
— Я не сомневаюсь в словах миз Делани, — решительно оборвал ее Шкаф. — И уверен, что эта Женева просто прелесть. Но мой ответ нет. НЕТ, большое спасибо, мама, но нет.
— Что плохого в желании матери, чтобы ее сын женился на хорошей девушке и подарил ей внуков?
Эти слова пробудили в Шкафе новую волну эмоций. Он всегда мечтал о детях. Но до встречи с Кизией Кэрью он понятия не имел о том, от какой женщины хочет их иметь.
«А ты хочешь иметь детей, Кизия Лоррейн?» — спросил он прошлым вечером.
«Да, я хочу детей, — ответила она. — Но сначала я хочу кое-чего другого».
С Божьей помощью она получит все, что хочет.
С Божьей помощью хоть что-нибудь из этого она получит от него.
— Ральф?
Шкаф поднял голову.
— Ничего плохого в этом нет. И я доставлю тебе такое удовольствие. Можешь мне поверить.
— Как я могу верить, когда ты даже не хочешь встретиться с племянницей Этель Делани? Я думала, что смогу пригласить ее к ужину сегодня вечером…
— У меня сегодня вечером свидание.
Мать молчала секунд, наверное, тридцать. Шкафа нервировала эта затянувшаяся тишина. Он знал, о чем она думает. И заранее собрался с силами.
— Когда ты его назначил?
Вопрос оказался неожиданным. После недолгого раздумья Шкаф пришел к выводу, что никаких ловушек в нем нет.
— Примерно тридцать шесть часов назад.
Матери понадобилась всего одна секунда, чтобы подсчитать.
— Ты встречался с ней посреди ночи?
Шкаф сглотнул, понимая, что вся его уверенность рассыпалась в прах. Как ей это удается? Как она умудряется так запросто заставить его почувствовать себя нашкодившим мальчишкой?
— Э…
— И что же это за женщина?
— Ты ее знаешь, мама, — сердито ответил он. — Это Кизия Кэрью.
Снова наступила тишина. Но на этот раз Шкаф даже не задумывался о ходе мыслей своей матери. Он был занят тем, что распекал себя за излишне болтливый язык.
Он вовсе не стыдился того, что было… или не было… между ним и Кизией. Да и чего стыдиться? Просто он очень… дорожил… этими хрупкими взаимоотношениями. И как бы сильно ни любил свою маму…
— Что ж, слава Богу, — внезапно провозгласила Хелена Роза Рэндалл дрожащим от волнения голосом. — Давно надо было признаться.
— В чем? — встрепенулся Шкаф.
— Я же сказала, давно пора…
— Ты знала о моих отношениях с Кизией?
— Ну конечно.
— Ты знала… и молчала?
— А что я могла сказать?
Если вспомнить все ее разглагольствования в адрес его прошлых подружек, вряд ли этот вопрос можно воспринимать серьезно.
— Как? — спросил Шкаф через секунду.
— Как мне удалось держать рот на замке?
— Нет! — Это его тоже интересовало. Но не в такой степени. — Как ты узнала?
— Ах. Вот оно что. — Она фыркнула. — Ну, когда сын, который всегда держал свою любимую мамочку в курсе всех дел, перестает ей рассказывать о своей личной жизни, это вызывает естественное любопытство.
— А ты не подумала… моя «любимая мамочка»… о том, что мне нечего рассказывать?
— Я размышляла об этом, — призналась мама. — Но когда в прошлом месяце я была в салоне красоты, и моя парикмахерша сообщила, что видела тебя на джазовом концерте вместе с очень привлекательной молодой леди.
Шкаф чуть было не застонал.
— И ты тут же предположила, что эта привлекательная молодая леди — Кизия.
— Как тебе не стыдно! Я никогда ничего не предполагаю. Я спросила, как она выглядела, и пришла к выводу, что это Кизия. У Полетт… это моя парикмахерша… глаз наметан.
— Оно и видно.
— Естественно, меня это насторожило, — продолжила мама, не обратив внимания на его ироническое замечание. — И когда две недели назад я увидела, как вы в церкви глаз друг с друга не сводите…
Шкаф тяжело вздохнул, представив себе эту картину. В позапрошлое воскресенье он пел в церковном хоре. Кизия сидела во втором или третьем ряду с правой стороны. На середине первого куплета поток солнечных лучей ворвался в застекленное окно, окутав ее золотистым сиянием. Она подняла голову навстречу свету, словно повернувшийся к солнцу цветок. Шкаф в жизни не видел ничего более прекрасного. И то, что его голос не сорвался от избытка чувств, было настоящим чудом.
— Мы с Кизией знакомы вот уже три года, мама, — напомнил он, задумавшись о том, насколько очевидным было его влечение. Сколько прихожанок успели заметить, что его вдохновляет не Дух Святой, а самая обычная земная любовь? — Мы видели друг друга тысячу раз.
— Ага. — Очень сухой ответ. Означающий, что нечего и надеяться обвести ее вокруг пальца. — И то, что вы вытворяли на автостоянке у «Варсити», тоже, наверное, не в первый раз.
Шкаф чуть не поперхнулся. Откуда она…
Ах.
Конечно.
— Ванесса Темпл, — прошипел он сквозь зубы.
— Мы с ней случайно встретились вчера в общественном центре, — жизнерадостно подтвердила мама. — Такая милая девочка, хотя я ума не приложу, зачем ей понадобилось вдевать в нос это ужасное кольцо. Терпеть не могу весь этот новомодный «пирсинг».
— Мама… — Шкаф умолк, разрываясь между необходимостью узнать побольше и нежеланием давать объяснения.
— Что, милый?
Необходимость узнать побольше перевесила.
— Ты говорила об этом с Кизией?
— Конечно нет. — Услышав ответ, Шкаф тут же пожалел о том, что спросил. — Не могу отрицать, когда я познакомила тебя с ней в церкви, у меня были кое-какие надежды. Меня так и подмывало надавить на вас. Но когда я лучше узнала Кизию… ну, в общем, я поняла, что ей многое надо преодолеть в себе.
У Шкафа екнуло сердце от пронзительной нежности к женщине, находящейся на другом конце телефонного провода.
