Желтый пучок света выхватывает искаженное болью лицо Юрия Борисовича. Глаза зажмурены, рот перекошен, на висках обильный пот. Его руки на животе, фонарь сдвигается туда, Ирина вскрикивает, прячась за меня. В желтом пучке света мы видим, как окровавленные пальцы зажимают большую рану, клочки рваной одежды влипли в разодранные шматки кожи, кровь неумолимо разбухает между пальцами. Луч фонарика долго дрожит на ужасной ране.
Я почему-то сразу успокаиваюсь. Неясное напряженное ожидание сменяется некоторой определенностью. Значит, яда сегодня не будет. Вместо яда Калинин получил заряд крупной дроби. Стреляли с близкого расстояния. Судя по всему, вот из-за тех кустов. Но кто?
Фонарик переползает на фигуру Русиновой. Я невольно смотрю на Женю. Бледное лицо, закушенная губа, сузившиеся глаза.
– Никому не двигаться! – жестко произносит Татьяна. У нее даже голос изменился.
Я ничего не понимаю. Наоборот, надо бежать, звать на помощь, вызывать «скорую», милицию. Что себе позволяет шустрая кухарка?!
Пальцы Татьяны задумчиво въезжают в пышную прическу. И вдруг белый шар волос с пришпиленным козырьком сползает вниз. Рука отшвыривает парик, кухарка встряхивает головой. Черные короткие волосы ложатся на привычное место, и я с изумлением узнаю следователя прокуратуры Татьяну Воронину. Только обесцвеченные ресницы смотрятся неестественно на строгом лице.
– Да, это я. – Воронина посмотрела на меня с брезгливой улыбкой тонких губ. – Решила за вами понаблюдать. Знала, что-нибудь подобное обязательно сегодня случится. Кто свидетель?
Ирина вздрогнула, еще сильнее вцепилась в меня. Воронина почувствовала ее слабость, уперлась жестким взглядом:
– Говори!
– Мы сидели с ним на веранде, – промямлила Ира. – Юрий Борисович был очень расстроен. Потом его кто-то позвал.
– Откуда?
– Отсюда, из кустов.
– Как позвал?
– Очень тихо позвал, я почти не слышала. Мне показалось, сказали «Юра». И он сразу пошел. Скрылся за машиной, и тут… бабахнуло.
– Голос! Чей был голос? – наседала следователь.
– Не знаю. Тихо все было.
– Женский или мужской?
– По-моему – женский. Да, женский!
– Так-так, – Воронина удовлетворенно сцепила пальцы. – Теперь все окончательно прояснилось.
– Что прояснилось? О чем ты? – нервно переспросил я, догадываясь о ходе ее мыслей.
Калинин распахнул сжатые глаза. Воронина тут же спикировала вниз:
– Юрий Борисович, вы видели, кто стрелял? Скажите, если видели. Имя, имя, Юрий Борисович!
Калинин смотрел осмысленно и понимал, чего от него требуют. Он приподнял руку, облизал губы, намереваясь что-то сказать, но в последний момент словно передумал. Вертикальная складка четко прорезалась над переносицей, Калинин пристально посмотрел на Женю. В его глазах был укор, потом веки устало закрылись.
– Итак, ясно, кто убийца. – Воронина зловеще взглянула на Русинову.
Женя не выдержала агрессивного взгляда и склонила голову. Два хвостика спускались вниз застывшими струями фонтана.
К месту происшествия подоспели уже все обитатели домика. Испуганные глаза Светланы выглядывали из-за плеча растерянного Вадима, оба ошарашенно смотрели то на Калинина, то на преобразившуюся кухарку. Между ног путалась любопытная Шавка. Женя достала платочек из сумочки, накрыла им кровавую рану.
– Ему надо помочь, – отстраненно произнесла она.
– Воды, – еле слышно шевельнулись губы Калинина. Женя вскочила, готовая бежать, чтобы выполнить просьбу.
– Сидеть! – рявкнула Воронина и тихо добавила: – Воды ему все равно нельзя, только хуже будет.
– Нужно перенести его в дом, вызвать «скорую», – настаивал я.
– До приезда врачей трогать не будем. Можем только навредить. – Воронина оглядела всех. – Заколов, ты самый вменяемый сейчас, сбегай в дом. Там телефон с выходом на санаторий. Набери сто одиннадцать, объясни, что к чему, пусть пришлют врача и свяжутся с городом. Нужна «скорая» и следственная бригада. А пока здесь ничего не трогать!
Телефон я нашел в гостиной. Сонная девушка на том конце долго не могла понять, что от нее требуется, а может, моя речь была слишком сумбурной. «Вы где? Какой домик? Что случилось? А кто звонит?» – бесконечно спрашивала она, пока я не потребовал позвать директора. Вместо директора дали старшего администратора. Пока ее искали, я сумел четко сформулировать сообщение. Администратор вначале запричитала, но дважды ей повторять не пришлось.
Положив трубку, я попытался собрать разрозненные мысли в кучку. Судя по звуку, стреляли из ружья. Откуда его взяли? Я взбежал на второй этаж, заглянул в курительную комнату с охотничьими доспехами. Лишь вмятая полоска ворса на ковре напоминала, что раньше здесь висело ружье. Патроны в охотничьем домике наверняка имелись. Один вопрос снят.
Но кто мог взять оружие? Ирина во время выстрела сидела на веранде. Если бы кто-нибудь выходил с ружьем, она бы, несомненно, обратила внимание.
И тут меня осенило. Я спустился вниз, прошелся по всем комнатам. Так и есть! Конечно же, в доме имеется второй выход – небольшая дверь с торца здания недалеко от кухни. Преступник мог воспользоваться ею, обогнуть дом по лесу и встретить Калинина напротив фасада. А это мог сделать и Вадим, и Светлана, и даже переодетая Воронина, при условии, что после выстрела быстро вернется в дом.
Я покинул дом через служебный вход и попытался, не выходя на поляну, достичь того места, откуда, скорее всего, был произведен выстрел. Для прояснения ситуации не помешает небольшой следственный эксперимент. Я шел на голос Ворониной, она настойчиво задавала какие-то вопросы.
А вот и подходящий куст, отсюда не больше пяти метров до раненого Калинина. С такого расстояния даже новичок не промахнется. Свежий лесной воздух портил едва уловимый запах пороха. Среди травы что-то блеснуло. Я наклонился. Ружье! Преступник бросил его после выстрела.
– Кто там? Выходи! – раздался грозный окрик Ворониной.
– Это я, Заколов. Я ружье нашел.
– Не трогать! Ничего не трогать! – Она напролом сунулась ко мне. – Ну да! Ружье из нашего домика. Я так и думала. Ты не дотрагивался?
– Нет.
– В санаторий позвонил?
И тут я увидел за ее спиной сбоку нечто ужасное. Нет, то, что я увидел, не было ужасным в общепринятом смысле этого слова, но для меня это стало страшным потрясением.
Вопрос об убийце снимался.
– В санаторий звонил? – раздраженно повторила Татьяна.
Мои глаза с упрямым отчаянием смотрели на предмет, зацепившийся за ветку куста. Она почувствовала мое напряжение, подбородок поплыл вслед за моим взглядом, но зрачки косились на меня.
– Да! Звонил! – Я схватил Татьяну за руку, мешая обернуться. – Сейчас придет их врач.
– Вот и хорошо. – Она разжала мои вцепившиеся пальцы и повернулась. На ветке висел платок Евгении Русиновой. Лицо Ворониной просияло: – Нуда! Еще одно доказательство.
Я вспомнил, как мы расстались с Женей около бани. Платок был на ней. Через несколько минут прозвучал выстрел. Случайности быть не могло, платок обронила именно она.
– Чего скис, Ромео? – Татьяна ущипнула меня за щеку. – Хорошо тобой попользовалась девочка?
– Отстань! Мне надо еще кое-что проверить.
