Сын неба

другой будешь дома.

…Друзья обрадовались его возвращению. Но командир эскадрильи Шинкаренко при встрече хмурился. И хотя выслушал рапорт молча, Покрышев сразу понял: командир чем-то недоволен.

– Еще бы радоваться, если он из-за тебя выговор схватил, – объяснил Саша Булаев, с которым Покрышев сдружился в последнее время.

– За что же?

– Что не видел, как тебя сбили. Представляешь: прилетели, а тебя нет. Куда делся – никто не знает. Ну и шуму было! Командиру эскадрильи такой разгон устроили!

Покрышев чувствовал себя виноватым. Мало того, что он потерял машину и чуть не попал в лапы к белофиннам, так еще и командира подвел…

– Как ты думаешь, – спросил он осторожно Булаева, – дадут мне летать или отстранят?

Саша неопределенно пожал плечами:

– Смотря какое настроение будет у Шинкаренко.

Командир вскоре сменил гнев на милость и разрешил Покрышеву вылетать на задания. Петр провел после этого несколько боев и штурмовок, даже водил на задание звено.

Вылет 18 декабря оказался для него трагическим. В тот морозный вечер он в группе истребителей поднялся в воздух по тревоге: у Выборга финны атаковали наши бомбардировщики. Но в указанном районе вражеских самолетов летчики не обнаружили. Солнце уже клонилось к закату, нужно было возвращаться обратно.

На железнодорожной станции северо-восточнее Выборга стояло несколько составов. И ведущий группы решил провести штурмовку. Он подал ведомым сигнал и устремился в атаку.

Трижды истребители заходили на цель. Загорелись составы, начали рваться вагоны с боеприпасами. Станцию заволокли густые черные клубы дыма.

Вдруг со стороны Выборга появилась тройка истребителей «фоккер-Д-21». Покрышев направил свое звено им навстречу. Двое финских летчиков предпочли не вступать в бой, но третий, ведущий, упорно шел на сближение.

«Что он? Показывает свою храбрость или берет на испуг? – подумал Покрышев, не сводя глаз с финского истребителя. – Надо проучить его».

Когда самолеты были совсем близко друг от друга, Покрышев сделал крутой вираж влево. Финн повторил его маневр, и они вновь оказались друг против друга.

Потом еще и еще раз финн в точности дублировал маневры Покрышева, как будто это был не воздушный бой, а учебные полеты, где ведомый старается копировать упражнения ведущего.

Противник попался опытный. Он, видимо, выжидал, когда советский летчик допустит ошибку, чтобы решительной атакой покончить с ним.

Шли минуты. Покрышев уже начинал злиться: сколько же можно возиться с этим упрямым финном! Правда, он видел, что с каждым новым маневром противник повторяет его движения не так четко и легко, как в начале боя, проявляет меньше изворотливости. Финн явно выдыхался. Но от напряженного поединка и больших перегрузок устал и Покрышев.

«На пилотаже его не возьмешь. Может быть, поймать на хитрость? Например, на эту…»

Выполняя одну фигуру, он оборвал ее на половине. Финн никак не ожидал такого маневра и потерял время, соображая, что же делать дальше. Этих нескольких секунд растерянности Покрышеву оказалось достаточно, чтобы зайти ему в хвост. Заговорили пулеметы, и «фоккер», вспыхнув, как факел, вошел в свое последнее пике.

Радость первой победы охватила Покрышева. Но тут он почувствовал мощный удар: зенитный снаряд разорвался под мотором, по машине забегали языки пламени.

«Опять подбили! – пронеслась тревожная мысль. – Надо садиться. Но куда? Может быть, вон на то озеро, что виднеется вдали?»

До озера он не дотянул. Горящая машина, быстро теряя скорость, планировала на лес. Затрещали макушки деревьев. Прорубив длинную просеку, истребитель наконец беспомощно клюнул носом в землю. Покрышев быстро выскочил из кабины и едва успел пробежать несколько метров, как взорвался бензобак.

Летчик упал, сбитый ударом взрывной волны, и потерял сознание.

Он очнулся, когда уже наступила ночь. Огляделся вокруг: где он? Мучительно стал – вспоминать, что же произошло. Ах, да! Его сбили. Неприятно! Хорошо, что жив остался. Значит, опять предстоит нелегкий путь возвращения и неприятное объяснение с командиром.
Шинкаренко метал громы и молнии. Он нервно ходил по землянке, бросая недобрые взгляды на только что вернувшегося в полк Покрышева.

– Если все летчики станут так воевать, как вы, у нас очень скоро не останется самолетов… – отчитывал он Покрышева. – Учитесь наблюдать не только за воздухом, но и за землей…

Покрышев хотел сказать, что он сбил вражескую машину, но промолчал. В конце концов командир прав: надо научиться воевать так, чтобы не терять самолеты.

Его отстранили от полетов.
Через день ударили сильные морозы, и несколько, летчиков вернулись с задания с обмороженными лицами. А эскадрилья получила срочный боевой приказ на вылет, и командир скрепя сердце согласился включить в группу Покрышева. Петру дали самолет с самым слабым мотором.
Эскадрилья встретила вражеские самолеты при подходе к цели и на большой скорости врезалась в их строй. Мерно застучали пулеметы, рассекая небо огненными линиями. Вот сбит первый «фоккер», за ним запылал второй. Однако вражеских самолетов не стало меньше. Как потом выяснилось, бой проходил над аэродромом, с которого враг получал подкрепление. Но тогда, в пылу сражения, наши истребители этого знали.
Покрышев еле успевал за командиром эскадрильи и, как ни старался, всё-таки во время атаки оказался позади всех.
Может быть, в такой ситуации, когда и наши и вражеские самолеты перемешались, это было и хорошо. Покрышев поймал в прицел «фоккер» и дал по нему пулеметную очередь. Подбитый самолет задымил.
Эскадрилью Шинкаренко сменила вторая наша группа. Когда летчики вернулись на аэродром, то узнали, что сбили восемь финских самолетов. Отличился Александр Булаев. В полку много рассказывали, о том, как он уничтожил ведущего финской группы. Во время боя Булаев заметил на одном из самолетов антенну. «Солидная, видно, птица…» – определил он и бросился в атаку на вражеский самолет. Тот, маневрируя, стал увертываться от огня, потом пошел «змейкой», попробовал даже спастись пикированием. Но Булаев неотступно следовал