Следующие слова были произнесены едва слышным шепотом. — И я буду так одинок без нее.
Стужа опустилась на колени рядом с колдуном, взяла его голову в свои руки, прижалась лбом к его лбу.
— Это не похоже ни на один из девяти адов, — сказала она. — Ты не знаешь, что там.
Глаза Онократоса внезапно вспыхнули, и взгляд старика проник ей в самое сердце.
— Какие бы ужасы ни ожидали меня в сетях Гата, могу ли я допустить, чтобы моя дочь оказалась там в одиночестве? — Он сжал запястья Стужи и соединил ее ладони. — Могла бы ты оставить там Аки одну?
Что она могла возразить на это?!
— Это верно, идти должен ты, — одобрил решение Онократоса бог мертвых. — Ты сражался очень самоотверженно. Я не думал, что ты столь искусен в колдовстве и тебе удастся высвободить энергию этого священного места.
— Тебе и самому ведомо, что магия — это не мастерство, а прежде всего мужество и желание, — ответила вместо колдуна Стужа, и в ее словах слышалась гордость за товарища.
Орхос не разгневался:
— Хорошо сказано, дочь моя. Онократос страстно желал спасти свою дочь Калинду. И у него хватило отваги сделать все возможное и невозможное, чтобы добиться этого. Такие качества редки в людях.
— Надоели твои панегирики! — гневно закричал Трас Суртиан. — Боги, вернее, так называемые боги, вы мне отвратительны!
Стуже показалось, что лицо Орхоса на миг выразило удивление.
— Честно говоря, вы, люди, загадка для богов. Мы сотворили вас, и мы же не можем вас понять. Вы не такие, как мы. Например, ваша любовь. Откуда вы ее взяли? Вы получили ее не от нас. Но она ведет вас по жизни, диктует вам, как поступать, определяет, кто вы на самом деле. — Орхос простер руки, словно хотел заключить их в объятия. — Все, что вы совершили здесь, вы совершили ради любви. Бог мертвых посмотрел на Стужу. — Ты охотилась за волшебником из любви к Аки и сама влюбилась в человека, который однажды пытался убить тебя за деньги. — Орхос перевел взгляд на Кимона, с него на Траса Суртиана. — Ты была предана тому, кого любила, как отца, который, в свою очередь любил Аки не меньше тебя. — Наконец он повернулся к Онократосу. — И теперь Стужа начинает чувствовать любовь и к человеку, из-за которого все это случилось.
Бог закатил глаза.
— Вы все связаны друг с другом узами любви. — Он вновь посмотрел на Траса Суртиана. — Ты находишь нас отвратительными? — Орхос покачал головой. — А мы вас — непостижимыми.
— Ты говоришь, как человек, — заметила Стужа.
Орхос вновь пожал плечами.
— Такие, как ты, могут влиять даже на богов. — Он повернулся к Гелу, стоявшему в темноте. — Выходи, отступник. Для тебя здесь нет любви. — Ничто не шелохнулось во мраке. — Ну же, жалкая тварь, выкажи, по крайней мере, такое же мужество, как и эти люди, которые не побоялись предстать передо мной.
Гел выпрямился и подошел к своему бывшему повелителю. На его темной коже блестели капли пота, но глаза светились высокомерием.
— Ты не можешь приказывать мне, пожиратель мертвецов. Я больше не служу ни тебе, ни людям. Мои силы иссякли, и все договоры потеряли силу.
Бог мертвых плюнул бунтовщику в лицо.
— Ты самый презренный из всех тварей. Если бы ты имел понятие о чести, то не забыл бы, что твой договор закончится, только когда душа Калинды вернется в ее тело. Но у тебя нет чести. Ты отступник, восставший против человека и бога. Ты хочешь быть свободным от ада. — Глаза Орхоса вспыхнули странным огнем. Внезапно языки белого пламени вырвались из его темных зрачков, чтобы коснуться лица Гела. Бывший демон вскрикнул и отступил, схватившись за щеки. — Хорошо, я освобождаю тебя. Но эти клейма будут свидетельствовать о твоем предательстве.
Гел метнул в бога взгляд, полный ненависти и гнева. Он опустил руки, словно презирая боль, но они сжались в кулаки. Стужа заметила на его щеке дымящееся клеймо. Она знала, что на другой щеке Орхос оставил такой же знак.
— Наконец свободен! — воскликнул Гел. — Я свободен! — Он повернулся спиной к Орхосу, выказывая презрение. — Какие-то отметины на лице, и это цена свободы! — сказал он. — Теперь я завоюю ваше царство. — Гел радостно хлопнул в ладоши. — Бунтовщик — неплохое прозвище. Я соберу людей, порочных и алчных, тех, кого вы зовете злодеями. Они станут стекаться ко мне, ведь у меня еще кое-что осталось, чтобы привлечь их. — Гел повернулся к Орхосу. — Скажи им ты, великий палач! Скажи им!
Стужа ждала ответа владыки мертвых. Гел был слишком самоуверен в своем хвастовстве. Чего еще она до сих пор не знала? Она провела рукой по животу, чувствуя жизнь внутри. Может, он имел в виду это?
Орхос встретился с ней глазами.
— Его нельзя убить обычными способами, — сказал он ей. — Несмотря на то что Гел потерял силу, все же этот бывший демон — порождение волшебства, и лишь волшебство может его убить.
— И у меня есть надежда в этой новой жизни, — ревел Гел. — Посмотри, как она трет свой живот. Скоро у меня будет сын, демон, рожденный смертной. — В его глазах горело безумие. Во всяком случае, люди назвали бы это безумием. — В нем будет жить моя сила!
Онократос двинулся к Стуже.
— Это правда? — допытывался волшебник.
— Как? — вскричал коркирец, с трудом поднявшись. — Когда? В лесу? В ту ночь, когда вы оба исчезли?
Девушка отошла от своих друзей и встала перед бывшим демоном. Он возвышался над ней, ухмыляясь.
— А ведь это было совсем неплохо, женщина. Не так ли? — сказал он.
Губы Стужи растянулись в деланой улыбке. Ее голая нога ударила его в пах, он согнулся пополам и получил коленом по подбородку. Ударом кулака она разбила ему нос, так что он не устоял на ногах и упал. Стужа дважды ударила его под ребра с холодной неослабевающей яростью.
Гел несколько мгновений лежал без движения. Затем его веки медленно поднялись. Нос и губы были разбиты, но на его темной коже выступило лишь несколько капель крови. Растерянно озираясь, он поднялся.
— Ты можешь изранить меня, — медленно произнес он, его распухшие губы растянулись в издевательской ухмылке. — Но я никогда не умру. Ступай куда хочешь, женщина, но не забывай о моем существовании. Я буду преследовать тебя повсюду, пока однажды не заберу мое дитя из твоих бессильных рук. И в этот миг для тебя все закончится.
Стужа была глуха к его угрозам, ее переполнял гнев.
— Я не дам ему появиться на свет! — поклялась она. — Не из моего чрева! Следуй за мной, если осмелишься. Но я отрублю тебе ноги, так что ты не уйдешь далеко, а затем руки, чтобы ты не мог даже ползать. Ты не можешь умереть? Тогда живи. Живи и страдай, как страдают смертные. Я могу заставить тебя страдать! — Стужа плюнула Гелу в лицо так же, как раньше это сделал бог смерти. — Ты много еще не знаешь об этом мире! Ты очень наивен!
— У тебя не будет ребенка, отступник, — вмешался Орхос. — Я навеки лишаю тебя потомства. — Вновь белое пламя метнулось из его глаз. Стужа согнулась, в ее горле застрял крик, который умер в ней, так и не вырвавшись. Она не ощутила боли в том месте, где коснулось ее пламя, только пустоту. Выпрямившись, Стужа потрогала свой живот и возрадовалась.
Семя Гела больше не росло.
— Будь ты проклят! — Гел потряс кулаком перед владыкой ада. — Ты убил мое дитя, моего сына! Но не все мои надежды. Я свободен от ада!
Странная улыбка тронула губы бога, выражение его лица заставило Стужу вздрогнуть, ибо за ним скрывалась нечеловеческая жестокость.
— На самом деле? Или ты просто попал в другой, более коварный?
