— Как долго этот парень у тебя пробудет? — раздраженно уточнил хозяин чайной.
— Еще полчаса!
— Думаешь, клиент согласится ждать так долго?
— Грязный старикан, передай ему, что если не нравится — пусть валит к такой-то матери! — Моя дама была из тех, кто умеет сказать последнее слово в перебранке.
После такой перепалки в мою честь я проникся к бойкой дамочке чем-то вроде симпатии. И потом раза три наносил ей визиты. Мне даже показалось, что я по-настоящему увлекся ею, но потом так же внезапно охладел. По этой причине — или по какой-то другой, но и она тоже стала избегать меня, я перестал ходить в “чайный домик”, тем все и закончилось…
За свою жизнь я познал великое множество женщин, и хочу отдать должное профессионалкам — они не станут преследовать мужчину, если почувствуют, что он начал уставать от любовных отношений. Знаете, это очень удобно, когда собираешься всего лишь хорошо провести время.
Примечательный факт, — но хозяева чайных домиков, о которых я завел речь, зачастую становились полицейскими информаторами. Поскольку их бизнес состоял из двух частей — одной вполне законной, а другой — скрытой, на грани легальности, при желании полицейские могли доставить владельцу чайной изрядные неприятности, так что хозяевам приходилось постоянно суетиться и старательно поддерживать мир со служителями закона. Обычно, когда время приближалось к обеденному, владелец чайной давал распоряжение служанке, и она начинала готовить в большом чане свинину с рисом или еще что-то вкусненькое и сытное. Ближе к вечеру в двери чайной стучались полицейские, предъявляли официальное предписание, затем бумагу с описанием преступников в розыске и принимались расспрашивать хозяина — что за люди бывают в чайной, и есть ли среди них такие, что соответствует описанию.
— Хорошо, офицер, дайте-ка взглянуть, — привычно отвечал владелец чайной. — Нет… Боюсь, я не видел здесь никого похожего! Но, в любом случае — вы, как я вижу, устали. Загляните к нам ненадолго, присядьте, отведайте чашечку чаю…
И наливал полицейским из маленького чайника жидкость, которая только со стороны напоминала чай. На самом деле это было саке — владельцы чайных всегда держали наготове чайничек, наполненный саке, специально для таких случаев. Они устраивали официальных гостей за столиком в дальней части зала так, чтобы всем остальным посетителям казалось, будто они просто пьют чай. Затем подавали обед.
Обычно полицейские для проформы возражали:
— Прошу вас, не надо ничего! — и все в таком роде, но по удовлетворенному выражению на лицах было ясно, что особенно упорствовать представители закона не будут.
А когда трапеза заканчивалась, они говорили:
— Ладно, если заметишь что-то подозрительное, сразу дай нам знать! — и отправлялись восвояси.
Некоторые хозяева чайных, бывало, даже похвалялись своими связями с полицией или воображали себя кем-то вроде частных детективов.
— Если бы вы спросили меня, господин офицер, — принимался рапортовать такой владелец чайной, — тут один человек часто заглядывает в наше заведение, встречается с Охарой, так вот — он ведет себя весьма подозрительно. У парня полным-полно денег, и внутренний голос подсказывает мне, что столько честным путем не заработаешь. Вам стоит внимательно присмотреться к нему, господин офицер…
— Ясно, — кивал полисмен. — Когда этот подозрительный парень объявится у тебя в следующий раз, незамедлительно отправь прислугу сообщить нам…
И в следующий раз, когда этот человек появлялся, владелец чайной тайком извещал полицию. Надо отдать должное полиции — они никогда не пытались задержать человека, пока он развлекался с девушкой. Они дожидались, пока подозреваемый отойдет от чайной, чтобы избежать переполоха среди посетителей, а сам преступник не смог догадаться, кто на него донес. Когда подозреваемый отходил от заведения на достаточное расстояние, полицейские окликали его, как обычного прохожего:
— Эй, вы! Постойте — можно вас на минутку? — И начиналось! Сперва они тщательно обыскивали одежду, вплоть до нательного белья, затем выясняли его адрес, место работы, спрашивали даже про зарплату, а потом принимались выяснять всякие подробности о его знакомых, и все такое прочее…
Словом, действуя по наводке, полицейские задают куда больше вопросов, чем при стандартной проверке личности. И если у человека рыльце в пушку, рано или поздно они подловят его на вранье и докопаются до сути. Меня лично ни разу не задерживали по наводке, зато довольно часто останавливали на улице для стандартного выяснения личности, так что я не понаслышке, а на собственном опыте узнал, каковы эти блюстители закона из местных отделений полиции.
Итак, мои отношения с девушкой из чайного домика продлились недолго, однако через месяц, или около того, у меня завязался роман с молодой особой по имени Оёнэ.
Но не будем торопиться — сперва следует упомянуть кое-какие подробности, связанные с этой девушкой…
По соседству с конторой моего дядюшки жил некий плотник по имени Кюдзо, азартный человек, он тоже любил играть в кости на дядином угольном дворе. Плотник был женат на невысокой смуглой женщине с косым глазом, которая вечно нервничала и суетилась. Наверное, если бы она дала себе передышку, то смогла бы обнаружить дурную склонность супруга к игре, но речь не о том.
Так или иначе, у Кюдзо было шестеро детей, и все его семейство сильно бедствовало. Детишки постоянно ходили голодные — стоило Кюдзо присесть отдохнуть за чашечкой саке, как его многочисленные отпрыски выстраивались вокруг и неотрывно глазели на отца голодными глазенками. Они провожали взглядом каждую рюмку, которую папаша опрокидывал в рот, прикусывали щеки и жадно сглатывали. Если к выпивке имелась закуска — к примеру немного маринованной редьки, — рты у бедолаг сами собой открывались, как только отец начинал жевать, и по подбородкам тонкими ниточками бежала слюна.
Иногда плотник спрашивал ребятню:
— Хотите попробовать? — И они все разом кивали, так, будто были не живыми детьми, а куклами из театра марионеток. Тогда Кюдзо отделял кусочек маринованной редьки и вручал его старшему сыну — мальчугану лет десяти. Мальчик откусывал ровно половину и передавал следующему по старшинству. Тот тоже откусывал половинку от того, что осталось, и передавал младшему, а тот — следующему и так далее. Когда подачка доходила до пятого по счету, от нее оставался кусочек не больше ноготка на мизинце, делить дальше было уже нечего, и обиженные младшие дети начинали реветь.
— А ну-ка прекратите! — орал на них плотник, только ребятишки не унимались. Ему приходилось выделить им еще кусочек — на этот раз он начинал с младшего. А уж тот — по малолетству, умудрялся проглотить весь кусок целиком. Тут-то и начиналась настоящая кутерьма. Бедолага Кюдзо — он даже выпить спокойно не мог! Поэтому, если у него выдавался свободный от работы денек, спешил забыться от семейных неурядиц и шел играть кости на наш угольный двор.
Каждый день — кроме особенно дождливых — жена Кюдзо старательно стирала белье, но это была не обычная домашняя постирушка — женщина стирала нижнее белье окрестных проституток и хлопчатые кимоно, которые девицы выдавали своим клиентам. За день квартал “красных фонарей” накапливал впечатляющее количество грязного белья и давал работу всем женщинам в округе.
В этом квартале была одна дама — по прозвищу Хозяйка, которая следила за всей стиркой, как настоящий управляющий. Она собирала грязное белье в борделях, сваливала в специальную тележку, везла ее по улицам и распределяла работу среди прачек. Прачки должны были вернуть Хозяйке свежевыстиранное белье до того, как зажгут первые вечерние огни, а в награду за труды женщины получали по несколько мелких монеток. Вот чем занималась жена Кюдзо. Целыми днями она суетилась во дворе около корыта и не выпускала из рук стиральной доски. Иногда стирать бельишко ей помогала девушка по имени Оёнэ — очень славная и симпатичная, лет двадцати.
Обычно женщины заканчивали стирку и развешивали белье для просушки в углу угольного двора, который принадлежал моему почтенному дядюшке. Они всегда говорили со мной очень вежливо, слегка заискивающе, как будто хотели отблагодарить за то, что я позволяю им пользоваться дядиной частной
