уезжаю во Францию. Если будет можно, сообщу свой адрес. Береги Дженни, — слава Богу, что она избавилась от этого негодяя. Когда дело утихнет, я, вероятно, вернусь. Скажи Альберту и Флоре.
Твой Р. Р.»
Брендон осмотрел бумагу и конверт.
— У вас нет других его писем… какого-нибудь другого письма, чтобы я мог сравнить? — спросил он.
— Есть, — ответил Редмэйнес и вынул из шкатулки еще одно письмо.
Роберт Редмэйнес писал о своей помолвке, и почерк был совершенно тот же.
— Каково же ваше мнение, мистер Редмэйнес?
— Я думаю, он сделал, как пишет. В это время года в порту стоят десятки испанских и британских шхун, груженных луком. За деньги они отвезут Боба хоть к черту на кулички. А на борту он может чувствовать себя, как у Христа за пазухой, пока его не высадят на берег. Я думаю, его доставят в Сен-Мало или в какой-нибудь другой небольшой порт на Британском берегу.
— И пока его не посадят в сумасшедший дом, мы ничего о нем не услышим.
— Почему его должны сажать в сумасшедший дом? — удивился Бендиго.
— Понятно, он был сумасшедшим, когда убивал неповинного человека, потому что здравомыслящий человек на это не способен, — но теперь, я уверен, разум вернулся к нему. Если вы его завтра арестуете, вы увидите, что он так же здоров, как вы сами. В нем постоянно была ненависть к Майкелю Пендину за то, что тот словчил и не пошел на войну, и это, по-видимому, помутило его разум. Я сам не любил этого типа и пришел в ярость, когда узнал, что моя племянница выходила за него замуж; но мои чувства не помутили моего рассудка, и я рад был узнать, что Пендин оказался честным человеком и хорошим работником во время войны.
Брендон задумался.
— По-видимому, ваш брат, спрятав тело и зайдя домой, переменил каким-то образом внешность, взял поезд из Пентона в Ньютон-Эббот, а из Ньютона-Эббота в Плимут, и сидел в Плимуте, когда мы начали охоту.
— Надо думать так, — согласился моряк.
— Когда вы в последний раз видели его? — спросил Брендон.
— Около месяца назад. Он приезжал сюда на день с миссис Рид — молодой женщиной, на которой собирался жениться.
— Вы тогда ничего не заметили?
Бендиго задумчиво почесал рыжую бороду.
— Он был очень шумлив и разговорчив, но не больше, чем всегда.
— Говорил он что-нибудь о мистере и миссис Пендин?
— Ни звука. Он был занят невестой. Они собирались пожениться осенью и ехать за границу к моему брату Альберту.
— Вы думаете, он будет писать мисс Рид из Франции?
— А уж этого я не знаю! Вы все-таки рассчитываете его поймать? Как вы думаете, поступит с ним закон? Человек сошел с ума и убил. Но на суде он здоров так же, как сам судья. Не можете же вы повесить человека, раз он потерял голову, и не можете его держать всю жизнь в сумасшедшем доме, раз он здоров.
— Да, задача трудная, — согласился Брендон, — но закон не будет в нее особенно вникать. Нельзя оставлять на свободе человека, который временами сходит с ума и может совершать убийства.
— Ну вот, это все, что я вам могу сказать. Если что-нибудь узнаю, я дам вам знать, а если вы схватите его, сообщите мне и брату в Италию. Это чрезвычайно тяжелая история для нашей семьи. Он хорошо сражался на войне и получил отличие; если он сошел с ума, то виновата в этом война.
— Конечно, война, я уверен. Мне очень грустно за вас обоих, за вас и за него, мистер Редмэйнес.
Бендиго мрачно взглянув на сыщика из-под рыжих бровей.
— Мне не очень хотелось бы отправлять его в сумасшедший дом на всю жизнь, если он явится сюда ко мне просить убежища.
— Я уверен, вы выполните ваш долг, — возразил Брендон.
Они пошли в столовую, где Дженни Пендин разливала чай. Все трое молчали, и Брендон внимательно наблюдал за красивой вдовой.
— Что вы собираетесь теперь делать, и где я вас найду, если мне будет нужно, миссис Пендин? — спросил он.
Она робко взглянула на Редмэйнеса.
— Я в руках дяди Бендиго. Он хочет, чтобы я пока пожила у него.
— Не пока, а всю жизнь, — объявил моряк, — это твой дом, и я рад видеть тебя здесь. Теперь только ты, дядя Альберт да я и остались, — боюсь, бедного Боба нам не придется больше увидеть.
Вошла старая служанка и доложила:
— Дориа спрашивает, когда подавать лодку.
— Если можно, то сейчас же, — сказал Брендон, — я и так потерял много времени.
— Скажите ему, чтобы подавал, — приказал Редмэйнес. Пять минут спустя Марк простился.
— Если я что-нибудь услышу, я не буду ждать и пошлю вам телеграмму в Скотланд-Ярд из Дартмура, — обещал Бендиго. — У меня с Дартмуром телефонная связь.
Они стояли на усыпанной гравием террасе. Брендон окинул взглядом уединенное, закрытое скалами место и сказал:
— Если он явится сюда, — а я думаю, он может явиться сюда, — задержите его и дайте нам знать. Я знаю, что вам будет очень тяжело это сделать, но я уверен, что вы исполните ваш долг, мистер Редмэйнес.
Перед уходом Брендона моряк стал немного любезнее. По-видимому, его отвращение к профессии сыщика не распространялось лично на Марка.
— Долг есть долг, — ответил он, — но, надеюсь, Бог избавит меня от этого долга. Во всяком случае вы можете положиться на меня. Сомневаюсь, чтобы он явился; всего вероятнее, он попытается пробраться к Альберту в Италию. До свидания.
Бендиго Редмэйнес вернулся в дом, а Дженни пошла провожать сыщика.
— Я не чувствую ненависти к этому несчастному, — сказала она. — Я чувствую только, что мое сердце разбито. Боже, как я была глупа, когда радовалась, что Майкель избежал войны. Ах, эта проклятая война убила моего дорогого, любимого мужа, — война убила его, а не дядя Роберт!
— Вы совершенно правильно рассуждаете, — спокойно заметил Марк. — Я восхищаюсь вашим терпением и мужеством, миссис Пендин, и… и я от души хочу поддержать вас и помочь вам, если может мужчина помочь женщине в ее горе.
— Благодарю вас, милый друг, — ответила она и пожала ему руку.
— Вы мне сообщите, если уедете отсюда?
— Да… если хотите.
Они расстались, и Брендон спускался вниз, не чувствуя под ногами ступеней. Он знал теперь, что любил эту женщину всей душой. Душа трепетала от радости и волнения, разум и здравый смысл тщетно старались бороться с овладевшим чувством.
Внизу ждала моторная лодка. Дориа был необыкновенно болтлив и, хотя Марк старался отмалчиваться, все же втянул его в разговор. Марк, впрочем, не жалел, так как из разговора узнал если не относившиеся к делу вещи, то все же заставившие его задуматься.
— Почему после войны вы не возвращаетесь на родину? — спросил он итальянца.
— Потому что как раз после войны я оставил родину, синьор, — ответил Дориа. — Я дрался против Австрии на море; но теперь… теперь в Италии порядочному человеку стало невозможно жить. Я не могу удовлетвориться мещанским существованием. У меня великие предки. Дориа из Дольчеаквы в Приморских Альпах. Вы никогда не слышали о Дориа?
— Боюсь, что нет, я слаб в истории.
— Над рекой Нервней Дориа с незапамятных времен владели всей Дольчеаквой. Воинственный и
