Стар остановился возле героини. Она была в вечернем платье, ее декольтированную грудь и спину покрывала яркая сыпь экземы. Перед каждым эпизодом эту сыпь замазывали густым кремом; отсняв же эпизод, крем немедленно удаляли. Волосы ее цветом и жесткостью напоминали запекшуюся кровь, но зато глаза умели сиять с экрана звездным светом.
Стар не успел еще и слова сказать, как услышал позади себя услужливый голос:
— Лучезарна. Ну просто луч-чезарна. Это помощник режиссера во всеуслышание делал тонкий комплимент. Актрисе не надо было тянуться ухом, напрягать свою бедную кожу. Комплимент относился и к Стару, пригласившему ее на роль с другой киностудии. Косвеннее, отдаленнее комплимент относился к Райдингвуду.
— Надеюсь, все в порядке? — спросил ее Стар приятным тоном.
— Все чудненько, — кивнула она, — только рекламщики без мыла в душу лезут.
— А мы оградим вашу душу от них, — мягко подмигнул ей Стар.
Имя этой кинодивы стало уже общеупотребительно в значении «шлюха». Надо полагать, она себя целиком скопировала с какой-нибудь царицы из тарзаньей серии, где царицам этим дан во власть, неясно кем и почему, чернокожий народ. Актриса и впрямь смотрела на всех как на «черных». Ее взяли на один фильм — с ней мирились, как с неизбежным злом.
Райдингвуд проводил Стара к выходу.
— Все нормально, — сказал Райдингвуд. — Она держится на своем верхнем уровне.
Здесь их никто не слышал, и Стар вдруг засверкал на режиссера гневньми глазами.
— Дерьмо ты наснимал, — сказал Стар. — Знаешь, на кого она в твоих кадрах смахивает — на ежегодную «Мисс Бакалею».
— Я стараюсь взять от нее все, на что…
— Пойдем-ка со мной, — прервал его Стар.
— С тобой? А им объявить перерыв?
— Ничего не надо. — Стар толкнул обитую войлоком дверь.
Машина Стара и шофер ждали у павильона. На студии минуты дороги.
— Садись, — пригласил Стар.
Ред Райдингвуд понял, что дело серьезное. Его вдруг осенило даже, в чем корень беды. С первого дня съемок не актриса у него, а он у актрисы оказался в повиновении. У нее язык, как ледяная бритва, а он человек миролюбивый и, не желая связываться, позволил ей холодно откатать роль.
Ред угадал верно.
— Ты с ней не умеешь обращаться, Ред, — сказал Стар. — Я ведь тебе говорил, что мне нужно. Она нужна мне энергично подлая, а у тебя выходит сыто скучающая. Придется, к сожалению, отставить.
— Картину?
— Нет. Я на нее бросаю Харли.
— Тебе видней, Монро.
— Не обижайся. Ред. В следующий раз попробуем что-нибудь другое.
Машина остановилась перед административным зданием.
— А эпизод мне доснять? — спросил Ред.
— Его сейчас докручивают, — сумрачно ответил Стар. — Харли уже там.
— Но когда ж он успел?..
— Мы вышли — он вошел. Я его вечером усадил читать сценарий.
— Но послушай, Монро…
— Сегодня мне дохнуть некогда, — коротко сказал Стар. — У тебя, Ред, запал иссяк еще три дня назад.
Скандал, да и только, подумал Райдингвуд. Его положению в студии будет нанесен этим небольшой, незначительный, но ущерб, и, пожалуй, придется пока отложить намеченную третью женитьбу. И нельзя даже отвести душу, поругаться — со Старом не поругаешься. О разногласиях с ним шуметь невыгодно. «Заказчик всегда прав» — а в киномире всегда, почти без исключений, прав Стар.
— А мой пиджак? — вдруг спохватился Ред. — Я его на спинке стула оставил в павильоне.
— Знаю, — сказал Стар. — Вот он.
Стар так сосредоточился на том, чтобы смягчить для Райдингвуда отстранение от съемок, что вовсе позабыл об этом перекинутом через руку пиджаке.
«Просмотровая мистера Стара» представляла собой миниатюрный кинозал с четырьмя рядами одутловато-мягких кресел. К переднему ряду придвинуты длинные стволы с заабажуренными лампами, кнопками, телефонами. У стены — пианино, еще с аккомпаниаторских времен. Зал был отделан и обставлен заново всего с год назад, но уже успел принять потертый вид — от работы, от загрузки.
Сюда Стар приходил в два тридцать, и затем снова в шесть тридцать, просматривать отснятое за день. Здесь царила жесткая напряженность. Стар взвешивал результаты труда — итожил месяцы, потраченные на поиск и приобретенье, на планирование, писание и переписывание, на подбор актеров, сцен и освещения, на репетиции и съемки, — оценивал плоды внезапных озарений и отчаянных общих потуг, апатии, интриг и пота. Сейчас все это зримо воплощалось на экране — так воплощается на поле боя сложно задуманный маневр, и с передовой несутся сводки.
К Стару в зал приходили представители всех технических отделов вместе с руководителями групп. Режиссеры сюда не являлись — формально потому, что их миссия считалась законченной, а на деле потому, что здесь — под шорох серебристых бобин, точно под струенье затраченных денег — здесь промахам не давали пощады. И у режиссеров возник деликатный обычай отсутствовать.
Все уже были в сборе. Вошел Стар, быстро занял свое место, и шум разговоров стих. Откинувшись на спинку. Стар поднял, подтянул к себе худое колено, свет в зале погас. Чиркнула в заднем ряду спичка — затем тишина.
На экране ватага франко-канадцев поднималась на лодках по реке, преодолевая порожистую быстрину. Эпизод снимали в одном из бассейнов студии, в конце каждого дубля было слышно режиссерское «Стоп!», актеры на экране вытирали лоб, отдувались с облегчением, а то и с веселым смехом, и вода в бассейне переставала течь — иллюзия кончалась. Отобрав из дублей лучшие.
Стар ограничился тем, что заметил:
«Технически недурно».
В следующем эпизоде, все на той же быстрине, шел диалог между канадской девушкой (ее играла Клодетта Кольбер) и courrier du bois, которого играл Рональд Колмен. Девушка из лодки глядит вниз на Рональда. Просмотрев несколько кадров, Стар неожиданно спросил:
— Декорация уже разобрана?
— Да, сэр.
— Монро, бассейн потребовался для…
— Немедленно восстановить, — оборвал повелительно Стар. — Второй эпизод сейчас просмотрим снова.
Зал осветился на минуту. Директор съемочной группы поднялся со своего места, подошел к Стару.
— Великолепно сыгранную сцену загубили, — говорил Стар с тихой яростью.
— Не тот угол съемки. Клодетта ведет диалог, а камера все это время занята ее прелестным пробором. Пробор — вот что нам нужно, верно? Вот зачем зритель пришел в кино — не лицом Клодетты, а пробором любоваться. Передайте Тиму, что напрасно он беспокоил Клодетту, мог бы обойтись дублершей.
Свет потух опять. Чтобы не заслонять Стару экран, директор группы присел на корточки. Эпизод показали снова.
— Теперь видите ошибку? — спросил Стар. — И заметили в кадре волосок — вон там, справа? Выясните, в проектор он попал или на пленку.
В самом конце эпизода Клодетта Кольбер медленно подняла голову, и на зрителя влажно блеснули ее большие светлые глаза.
— Вот что должна была все время давать камера, — сказал Стар. — И ведь Клодетта отлично сыграла. Проведите пересъемку завтра же или еще до вечера сегодня.
Пит Заврас не сделал бы такого ляпсуса. По студиям не наберется и шести операторов, на которых можно во всем положиться.
