Два…
— Я люблю тебя, милая.
Я закрыла глаза, чтобы не видеть перед собой этого мутного пятна. Перед глазами возникла Лэйси в желтеньком платьице. Вот она бежит ко мне, протянув ручонки. Что-то несет, чтобы поделиться со мной. Открытие. Загадку. Подарок.
— Синий, — прошептала я.
Один…
Казалось, в комнате повисла мертвая тишина, даже мои воспоминания были лишены звуков. Я сжала руку в кулак и выдернула все три провода.
Один… Один… Один…
Я ждала ослепительную вспышку. Обжигающе жаркую волну перед тем, как нас сразит смерть. Ничего. В полной тишине прошла одна секунда, вторая, третья… Это что, новый поворот в игре Габриеля? Несколько секунд облегчения до того, как сработает замедленное воспламенение? Выдернув все три провода, я решила нашу судьбу или спасла наши жизни? Что?! Откуда же мне знать… Или гениальный психопат готовит еще одну жестокую шутку для своих лабораторных крыс? Мой страх принадлежал теперь не мне, а Габриелю с его желаниями.
— Думаю, все кончено, — сказала я.
— А что это за звук? — прошептала Лэйси.
— Я не…
И тут я услышала свист вырывающегося откуда-то воздуха.
— Ты можешь сказать мне, откуда он идет?
— Он… О господи! — закричала Лэйси.
— Где?
— На бомбе! Сними, сними!!!
Свист становился громче.
— Нет! — завизжала Лэйси.
Я протянула руку и нащупала воздушный шарик, который поднимался над устройством, привязанным к дочкиной шее. Детская игрушка увеличивалась в размерах, словно его надували — сейчас он лопнет и запустит бомбу. Я схватила шарик обеими руками и попыталась выпустить из него воздух, но он продолжал расти, а свист воздуха становился громче и громче.
Дыхание Лэйси участилось, она уже не могла его контролировать, попыталась что-то сказать, но ей не хватало воздуха. Шарик давил на мои ладони, а потом растянулся до предела.
— Мы не твои игрушки! — заорала я.
Я почувствовала, как кровать ходит ходуном от того, что дочку бьет крупная дрожь.
— Нет… — начала я, а потом закричала: — Ах ты, сукин сын!
Оглушительный хлопок на мгновение заполнил собой всю комнату, а потом воцарилась тишина. Ужасная тишина, когда готовишься к самому худшему. Я сделала вдох, второй, приготовившись к взрыву, который положит конец всему.
Но ничего не произошло.
В воздухе витал еле различимый запах резины. Клочки шарика повисли на запястье как лоскуты кожи. Я досчитала до пяти, потом до десяти, чтобы удостовериться, что все кончено. Больше ничего не происходило.
Представление Габриеля было окончено. Заключительный акт — лопнувший шарик как напоминание о том, что все, к чему он прикасается, даже детская игрушка, наполняется ужасом. Мы живы потому, что я сделала правильный выбор? Или потому, что он так решил? Узнать невозможно, как невозможно и понять, откуда взялся Габриель и что сделало его таким.
Я протянула руки и обняла дочку. Лэйси плакала от облегчения, ее колотил озноб.
— К-к-коз… — начала она, но слово растворилось в рыданиях.
Я дотронулась до ее нежной щечки.
— Все в порядке. Он не сможет причинить нам боль.
Она покачала головой, и я ощутила, как напряглись ее плечи.
— Из стеклянной штучки у тебя на груди что-то капает.
Я дотронулась до детектора движений. Крупная капля ртути скатилась по моему пальцу и ладони.
— Господи, это плохо, да? — спросила Лэйси, и ее голос снова задрожал.
Я попыталась успокоить ее, но запнулась. Попробовала вдохнуть, но, казалось, жилет мешал воздуху проникать в легкие. Я потрепала дочку по щеке, а потом убрала руку.
— Не оставляй меня здесь.
— Я должна…
— Нет! — взмолилась Лэйси. — Не оставляй меня!
Я почувствовала, как еще одна капля вытекла из разбитого стекла детектора, когда я поднялась с кровати. Сейчас я — единственный источник опасности для дочери. Единственная, кто может причинить ей вред.
— Мне нужно пойти в другую комнату.
— Нет, останься.
Я пошла к двери, а Лэйси заплакала:
— Мамочка.
— Я люблю тебя.
— Нет! — закричала она.
— Все будет хорошо.
— Не оставляй меня, не оставляй…
— Я должна…
Слова беззвучно слетели с моих губ, когда я повернулась спиной к дочке и пошла в темноту коридора.
— Мамочка! — завопила Лэйси. — Не уходи, не уходи…
Я нащупала дверную коробку и пошла прочь от спальни как можно быстрее. Лэйси снова и снова звала меня, и наконец мне был слышен лишь тихий плач. Проходя по коридору в гостиную, светившуюся впереди размытым пятном, я провела рукой по семейным фотографиям. Я попыталась вспомнить, какая, по оценкам Гаррисона, зона поражения у этого заряда? Как далеко я должна уйти от своей дочки, чтобы обеспечить ее безопасность? На три метра? Или на шесть? А сколько стен должно быть между нами? Я прошла мимо спальни Лэйси в гостиную. Сквозь занавески пробивался свет, и после темного коридора мне казалось, что я смотрю на ослепительное солнце. В комнате все еще стоял едкий запах взрывчатки.
— Гаррисон!
Ответа не последовало.
— Мне нужна твоя помощь, — взмолилась я.
Молчание. Я прошла в столовую, где Гаррисон исчез во вспышке первого взрыва. Пол был усеян осколками фарфора, слетевшего с кухонных полок. Я сделала шаг, второй — все равно что идти по битому стеклу. На мгновение мне показалось, что я чувствую запах одеколона Габриеля, но он тут же улетучился. Я потянулась за пистолетом, но поняла, что оставила его в спальне, и в этот момент чья-то рука тронула меня за ногу.
— Лейтенант.
Гаррисон то ли сидел, то ли лежал на полу у моих ног, там, куда уполз после взрыва Я села на корточки и протянула руку. Нет, он стоял на коленях, как обессиленный марафонец. На правой щеке запеклась кровь, смешанная с мелкими осколками.
— Мне нужна твоя помощь, — сказала я.
— Я плохо вас слышу, — слабым голосом ответил он.
Я ощупью нашла его руку и поднесла ее к детектору. Его пальцы несколько секунд оставались безжизненными и какими-то неуклюжими, но потом встрепенулись и начали изучать стекло детектора.
— Треснуло.
