– Нет.
– Подружка?
– Если и была, я не знал.
– Вы с ним геи, состояли в интимных отношениях? – спросил полицейский с самым невозмутимым видом, не отрывая глаз от блокнота.
– Нет, – равно невозмутимо ответил я.
– Смотрите, я все равно узнаю, – заметил он и поднял на меня глаза.
– Тут нечего узнавать, – сказал я. – Может, я и работал с мистером Коваком, но живу со своей девушкой.
– Где?
– В Финчли, – ответил я. – Северный Лондон.
Продиктовал ему свой полный адрес, он записал.
– Скажите, а мистер Ковак состоял в однополых отношениях с кем-то еще?
– Да с чего вы вообще взяли, что он гей? – спросил я.
– Ни жены. Ни подружки. Что еще я должен думать?
– У меня нет никаких оснований считать Геба голубым. Вообще-то, я точно знаю, он им не был.
– Откуда знаете? – Полицейский так и подался ко мне всем телом.
Я вспомнил те редкие случаи, когда мы с Гебом проводили время вместе, случалось заночевать в одном отеле во время выездных конференций по финансовым вопросам. Он ни разу не «домогался» меня, даже намека на это не допускал, иногда обсуждал местных девчонок в баре, а утром, за завтраком, хвастался своими победами. Что правда, то правда, я ни разу не видел его в сексуальной «ситуации» с женщиной, но и с мужчиной тоже не видел.
– Просто знаю, и все, – тихо сказал я.
– Гм, – буркнул инспектор и снова что-то записал в блокнот. По всему было видно: он мне не верил.
Но откуда мне было знать? И потом: какое теперь это имело значение?
– А какая, собственно, разница, был он голубым или нет? – спросил я.
– Многие убийства совершаются по сексуальным мотивам, – ответил детектив. – И пока мы не докажем, что это не так, будем рассматривать все версии.
Уже почти совсем стемнело, когда мне наконец разрешили покинуть ипподром. Начался дождь. Маршрутки, обычно без конца сновавшие между ипподромом и отдаленной автостоянкой, все куда- то подевались, и я продрог, промок и чертовски проголодался за то время, что добирался к своему «Мерседесу». Отпер дверцу, уселся и, прежде чем тронуться в путь, еще довольно долго сидел, снова и снова перебирая в уме события сегодняшнего дня.
В начале девятого утра я заехал за Гебом к нему домой, он жил в Хендоне, на Сеймур-вей, и мы сразу же отправились в Ливерпуль, пребывая в отличном настроении. Геб впервые собирался посетить скачки «Гранд нэшнл» и с нетерпением ждал этого события. Был страшно оживлен, даже возбужден, что обычно для него не характерно.
Он вырос в тени знаменитых башен-близнецов ипподрома Чёрчил-Даунс, места, где проводились знаменитые дерби Кентукки, в духовном доме и центре американских соревнований чистопородных скакунов, но всегда утверждал, что скачки, лошади и ставки на них разрушили его детство.
Я неоднократно приглашал его с собой на скачки, но прежде он всегда отказывался, мотивируя тем, что слишком уж болезненные остались воспоминания. Однако сегодня и признака какого-то неудовольствия не наблюдалось, и, пока я гнал машину по автостраде к северу, мы оживленно болтали – о работе, о жизни, о наших надеждах на будущее и страхах.
Откуда нам было тогда знать, что жить Гебу осталось всего ничего.
За последние пять лет отношения между нами установились самые теплые, и все же мы были не друзьями, а коллегами. Сегодняшний день обещал укрепить дружбу, поднять ее на новый уровень.
Я сидел в машине и оплакивал своего нового и столь трагически и быстро потерянного друга. А вот кому и за что понадобилось убивать его, представления не имел.
Казалось, я так никогда и не доеду до Финчли. На автомагистрали М6 к северу от Бирмингема произошла какая-то авария, колонна из машин выстроилась миль на пять. По радио между бесконечными новостными выпусками и сообщением об отмене сегодняшних скачек «Гранд нэшнл» говорили об убийстве Геба. Нет, конечно, имени его они не называли. Просто говорили: «убит мужчина». Я решил, что полиция будет сохранять инкогнито жертвы до тех пор, пока не объявится кто-то из ближайших родственников. Но кто они, ближайшие родственники Геба? И как полиция будет их искать? Слава богу, это не моя проблема.
И вот к югу от Стоука я пристроился к хвосту этой очереди из автомобилей и видел перед собой целое море красных габаритных огоньков, ярко сияющих во тьме.
Следует признать: обычно я водитель нетерпеливый. Наверное, тот самый случай – «ведь наездник – он всегда и везде наездник». И неважно, что у моего скакуна четыре колеса вместо четырех ног – стоит увидеть хотя бы небольшую лазейку, и я сразу устремляюсь туда. По крайней мере, именно так действовал я, будучи жокеем, за всю свою короткую четырехлетнюю карьеру, которая многому меня научила.
Однако этим вечером у меня не было ни сил, ни охоты раздражать длиннющий хвост из еле ползущих машин. Вместо этого я тихо сидел в крайнем правом ряду, пока мы медленно проезжали перевернутый фургон на колесах, людей и вещи из которого разбросало на полдороги. Человеку не следует смотреть на несчастье других, но, разумеется, как водится в таких случаях, мы пялились во все глаза и благодарили судьбу и счастливые звезды за то, что это произошло не с нами, что это не мы сейчас лежим на холодном асфальте в ожидании медицинской помощи.
Я притормозил возле придорожного сервисного центра и позвонил домой.
Клаудия, моя подруга, ответила после второго гудка.
– Привет, это я, – сказал я. – Еду домой, но буду с опозданием часа на два, не меньше.
– Удачно прошел день? – спросила она.
– Новости слушала?
– Нет. А что?
Я знал, что новости она слушать не станет. Клаудия была художницей и намеревалась весь этот день провести за работой в так называемой мастерской, которую она устроила в гостевой спальне нашего дома. Затворив за собой дверь, она тут же включала музыку, которую слушала через наушники, и принималась за полотно, и отвлечь ее от творчества мог разве что ядерный взрыв или землетрясение. Надо сказать, я удивился, что она подошла к телефону.
– «Нэшнл» отменили, – сказал я.
– Отменили?
– Ну, не совсем, были разговоры, что, возможно, скачки перенесут на понедельник, но сегодня отменили.
– Почему? – спросила она.
– Там убили человека.
– Нашли время, – заметила она, в голосе ее звучал смех.
– Это был Геб, – сказал я.
– Что – Геб? – Смех тотчас стих.
– Это Геба убили.
– О господи! – воскликнула она. – Но как?
– Включи новости.
– Послушай, Ник, – голос ее звучал встревоженно. – Ты сам-то как… в порядке?
– В полном. Постараюсь как можно быстрей приехать домой.
Затем я позвонил своему боссу – вернее, боссу Геба – предупредить, что в бизнесе, возможно, возникнут осложнения, но мне никто не ответил. Сообщений я решил не оставлять. Мне показалось, что голосовая почта – не лучший способ для передачи столь скверных новостей.
Ну а затем снова направился на юг, и весь остаток пути снова думал о Гебе, и никак не мог понять, кому это понадобилось убивать его и за что. Вопросов много – ответов всего ничего.
