происшествию.
– Я вас понял, Гастингс, – сдавленным голосом произнес Калверт. – Я вас понял, довольно.
– Он бросился на меня, как взбесившийся бык, и еще хохотал при этом.
– Зачем? Почему?
– Утратив расписку, я стал ненужным. А знаю я чересчур много, – Гастингс попытался приподняться, и это ему почти удалось. – Калверт, берегите расписку. Это ваш единственный шанс уцелеть. На вас будут давить изо всех сил, но пока расписка при вас, не тронут.
«Тут Гастингс бесспорно прав», – подумал Калверт. Его жизнь теперь всецело зависела от клочка зеленой бумажки. Неужели Люси не знает, что, расставшись с распиской, он расстанется и с жизнью? Значит, цена безопасности – двадцать пять тысяч долларов? От всего этого можно впасть в панику. А он еще отдал конверт с распиской Максу. Но Люси, Люси! Нельзя поверить, что она знает все подробности этого грязного дела. Скорее всего, она – слепое орудие в руках негодяев.
– Гастингс, кому же все-таки принадлежит эта расписка? – как можно более спокойно спросил он.
– Человеку по имени Мартин Ван дер Богль, – сказал больной, сделав глоток воды из стакана.
– Это он продал картины? А где он сейчас?
– Он умер.
– Когда?
– Примерно месяц назад. Его-то убил на моих глазах Плайер. Тоже задавил машиной.
– Почему вы не заявили в полицию?
– Я не могу, – Гастингс, казалось, был готов зарыдать.
– Начнем сначала. Расскажите мне все подробно. О Ван дер Богле, расписках, картинах…
– Нет, нет, я не могу… – голова Гастингса металась по подушке.
– Я могу чем-нибудь помочь? Скажите…
– Нет… Они убьют меня…
– Тогда я ухожу, – Калверт встал.
– Нет, нет, не уходите! Останьтесь. Я все расскажу…
Гастингс говорил долго и путано, с трудом шевеля запекшимися губами. Зато его бледное лицо стало спокойным – он целиком ушел в воспоминания.
Лорэми Бостон в свое время отправился в Европу с целью войти в контакт с военной комиссией, занимавшейся вопросами искусства. В Амстердаме он свел знакомство с коммерсантом Ван дер Боглем, предложившим ему две картины Иоганна Гроота. Условия были самые выгодные. Но Бостон, находившийся в Европе с правительственным заданием, не имел права заниматься частным бизнесом. Однако он не удержался и купил обе картины. Ван дер Богль в качестве аванса получил чек на двенадцать тысяч. На остальную сумму была составлена расписка о получении денег после возвращения Бостона в Америку. Желая засекретить сделку, он отправил картины домой не самолетом, каким улетал сам, а пароходом. Единственным документом, фиксирующим сделку, таким образом, оказалась зелененькая расписка. Но в то время это устраивало обе стороны. Бостон опасался осложнений, которые могли возникнуть у него в связи с использованием служебной поездки для личного обогащения. Голландец, к которому картины попали сомнительным путем, огласки должен был опасаться еще в большей мере.
Когда Богль прибыл в Нью-Йорк за оставшимися деньгами, Бостон вначале попытался сбить цену, но ничего не добился. Тогда, сославшись на временные финансовые затруднения, он попросил месяц отсрочки. Хитрый и хладнокровный голландец вначале требовал возвращения картин, но потом согласился на двухнедельную отсрочку.
Гастингс встретился с Ван дер Боглем в банке – он помог ему решить несколько финансовых проблем. Пару раз они обедали в ресторане, и дружба их постепенно крепла, особенно, когда выяснилось, что оба – страстные шахматисты. Ван дер Богль стал навещать Гастингса на дому по вечерам, и они коротали время за игрой и выпивкой.
Однажды Ван дер Богль в припадке откровенности рассказал новому другу о сделке с Бостоном. То ли опасаясь чего-то, то ли желая продемонстрировать полное доверие Гастингсу, голландец попросил его спрятать расписку. Двумя днями позже он был сбит машиной, выскочившей на тротуар. Гастингс с ужасом наблюдал это из окна своей квартиры.
На следующий день в банк явились Род и Плайер. Они заявили, что за некоторое время до гибели голландец, поддавшись угрозам, во всем признался, хотя и не назвал человека, которому он передал расписку. Однако слежка уже давно показала, кто самый близкий знакомый Богля в Нью-Йорке. Гастингсу предложили выбор – или десять тысяч долларов за расписку, или смерть, не менее страшную, чем та, которая настигла голландца. В полицию Гастингс обращаться не стал. Во-первых, просто был напуган, во- вторых, хотел получить эти самые десять тысяч.
Вначале Род намеревался просто уничтожить расписку, являющуюся единственным доказательством сделки. Но вскоре обстоятельства изменились. В Голландии каким-то образом узнали о продаже картин, и власти начали следствие. Для Бостона теперь важно было сохранить доказательство его полного расчета с Ван дер Боглем. Но, чтобы сохранить картины или получить за них компенсацию, нужно было подделать подпись голландца, якобы подтверждающую получение всей суммы.
За это дело взялся Гастингс – коготок увяз, всей птичке пропасть. За дополнительные пять тысяч он подделал подпись Ван дер Богля, взяв за образцы различные принадлежащие ему документы, хранившиеся в банке. Совершив подлог, он почувствовал себя уверенней и потребовал у Рода уже двадцать пять тысяч.
Род попросил сутки на консультацию с Бостоном.
На следующий день, явившись в банк, Род сообщил об отказе Бостона увеличить сумму. Но тут же сделал Гастингсу предложение надуть Бостона, компаньоном которого он являлся. Якобы отношения между ними уже давно зашли в тупик. Это очень не понравилось Гастингсу. Его подозрения усилились, когда, выглянув на улицу, он увидел Плайера. Вот тогда-то ему и пришлось сунуть расписку в один из адресованных Калверту конвертов.
После этого он отправился с Родом в ресторан. Когда же тот достал из кармана двадцать пять тысяч и предложил немедленно произвести обмен «расписка-деньги», Гастингс был вынужден признаться в своем трюке. Документ он пообещал вручить через пару дней.
Именно Род посоветовал Гастингсу не доверять Калверту и выкрасть конверт из его квартиры ночью.
Наконец-то Калверту все стало ясно. Гастингс лежал молча, утомленный рассказом. Лицо его было бледным и отрешенным. Калверт налил стакан воды и подал больному.
– А откуда взялся этот Плайер? – спросил он. – Кто он такой?
– Двоюродный брат Рода, они оба из весьма порядочной семьи. Неприятности были у Плайера с детства. В колледже он оказался причастен к смерти своего соседа по комнате. И чтобы замять это дело, потребовалось немало денег. Плайера отправили на военную службу, но и там он совершил нечто такое, за что был с позором изгнан из армии.
– И сейчас он служит у Рода, выполняя грязные поручения?
– Он – чудовище, маньяк. Если бы вы слышали, как он хохотал, сидя за рулем автомобиля!
– Знают ли Бостон и Люси, что это именно Плайер прикончил Ван дер Богля? – спросил Калверт.
Гастингс хотел ответить, но не успел, потому что в палату вошел доктор Вильямс в сопровождении сиделки.
– Пора отдыхать, – сказал он Гастингсу.
– Я ухожу, доктор, – Калверт встал. – Пока, дружище, – добавил он, глядя на Гастингса. – Надеюсь, все будет в порядке.
– Вы придете завтра? – с надеждой спросил тот.
– Постараюсь.
Сиделка, закатав рукав рубашки Гастингса, готовила укол. Скривившись от боли, вызванной уколом в вену, он все же успел напутствовать Калверта:
– Будьте осторожны, переходя улицу.
Лицо его, обрамленное многими слоями бинтов, как тюрбаном, было пергаментно строгим. «Мумия», – подумал Калверт.
