убить.
– Не удеру еще несколько дней, – попробовала она улестить его без клубники. – Основная работа сегодня закончена, но Харлею с Родраннером придется еще с электроникой повозиться.
Магоцци осушил бокал и опять потянулся к бутылке.
– Всего несколько вшивых дней? Черт побери, начальство уведомляют об уходе гораздо раньше. Это слишком быстро. План соблазнения можно ускорить. Я до сих пор не видел твоих ног. У тебя есть ноги?
Он бросил взгляд на английские сапоги для верховой езды, которые Грейс ежедневно носит уже десять лет, потому что убийца из прошлого перерезал жертвам ахилловы сухожилия, чтобы не убежали.
– Я вернусь, Магоцци.
– Когда?
– Когда смогу снять сапоги.
Харлей Дэвидсон жил за полмили от Грейс в единственном районе Двойного города, который считал достойным мужчины с его деньгами и вкусами.
Нигде больше в Сент-Поле почтение к прошлому не проявляется в такой степени, как на престижной Саммит-авеню – широкой, густо заросшей деревьями улице, протянувшейся от крутого речного берега к окраине города.
На рубеже веков здесь обосновались лесопильные, железнодорожные и мельничные бароны, построив на берегу и вдоль дороги обширные величественные усадьбы, каждая из которых старалась превзойти предыдущие. Спустя столетие многие сохраняют первозданный вид, любовно оберегаемый либо потомками, не промотавшими фамильные капиталы, либо Историческим обществом Миннесоты, либо новыми богачами.
К сильному неудовольствию некоторых ультраконсервативных соседей Харлей стал одним из последних состоятельных домовладельцев на Саммит-авеню. В прекрасные вечера мускулистый гигант с длинной черной бородой и болтающимся конским хвостом часто топает мимо в мотоциклетных ботинках, сплошь затянутый в кожу. Зрелище для коренных обитателей жуткое даже на том расстоянии, с которого татуировок не видно.
Ему принадлежит безобразный дом из красного песчаника с башенками, окруженный высокой железной кованой оградой с острыми пиками, на которые можно было бы насадить взрослого слона, но сразу за массивной парадной дверью открывается баварский замок из сказок братьев Гримм. Десять тысяч квадратных футов увешаны заграничными хрустальными люстрами, заставлены изысканной антикварной мебелью соответствующих хозяину габаритов; темное дерево ручной резьбы, выполненной в незапамятные времена, сверкает, как «глаза испанской шлюхи», по выражению самого Харлея, чем во многом объясняется неприязнь соседей. Сногсшибательная звуковая система без умолку наполняет дом тяжелым роком или оперой, в зависимости от того, один он или нет, потому что от оперы Харлей Дэвидсон иногда плачет.
В октябре прошлого года после кровавой бани в чердачном офисе «Манкиренч» компания временно переместилась к Харлею на третий этаж, работая над новым программным обеспечением. До отъезда Энни в Аризону на прошлой неделе все трое – Энни, Грейс и Родраннер – почти полгода просиживали у него целыми днями. Пришлось приспосабливаться к их постоянному пребыванию. Даже когда оно завершилось, по вечерам в старом доме витают запахи и звуки, будто в нем живет семья, и это очень приятное ощущение.
Сейчас они с Родраннером стоят в каретной – двухэтажном чуде с булыжным полом и шпунтовой стенной обшивкой из дубовых плашек под храмовым сводчатым потолком. Здесь тоже висят хрустальные люстры, что Родраннер считает излишней смехотворной роскошью. Кроме того, ему не нравятся стойла, комнаты для грумов на втором этаже, устроенные тут задолго до покупки дома.
В данный момент в огромных помещениях, предназначенных для экипажей, саней и запрягаемых в них животных, находятся совсем другие лошадиные силы. Доставленный сегодня дом на колесах символизирует завершение рутинной работы. Серебристый бегемот с тонированными стеклами кажется здесь чужеродным и лишним.
– На автобус похоже. – Родраннер топтался перед автофургоном, растопырив паучьи руки, глядя в огромное ветровое стекло почти на уровне своих глаз в шести с половиной футах над полом. Он проехал через весь Миннеаполис на велосипеде исключительно ради физической нагрузки, как обычно, в костюме из лайкры, нынче в черном, в предчувствии грязной работы.
– Никакой не автобус. Не называй его автобусом. Официально это рекреационный автомобиль повышенной проходимости и соответствующего класса, а неофициально «Колесница».
Родраннер закатил глаза.
– Зачем ты постоянно даешь названия неодушевленным предметам? Невыносимо. Начиная с дома и заканчивая своим членом.
– Мой член одушевленный предмет.
– Заткнись. Если хочешь тратить свободное время на выдумки, лучше придумай новое название фирмы.
– Полгода голову ломаю. Переобезьянничать «Манкиренч»?.. Граничит с кощунством.
– Понимаю. Все равно что дать новое имя десятилетнему ребенку.
– Вот именно.
– Но придется.
– Догадываюсь.
Никого не радует необходимость сменить название компании. Десять лет они крутились и вертелись что было сил, обезьянья натура вошла в плоть и кровь.
– Геккон, – поперхнулся Родраннер.
– Это ты так чихаешь?
– «Геккон инкорпорейтед». По-моему, неплохо.
Губы Харлея недоверчиво шевельнулись средь черной бороды.
– Совсем с ума спятил? Какая-то чертова ящерка…
Родраннер пожал плечами:
– Продолжение темы животных. Мне нравится.
Харлей открыл тяжелую гидравлическую дверцу фургона, недовольно взбираясь по лестничке.
– Если мыслить в таком направлении, я бы фирму назвал в твою честь селезнем – нырком в дерьмо.
Поднимавшийся за ним следом Родраннер быстро забыл об оскорбленной гордости, как только ступил в бархатный интерьер дома на колесах и начал оглядываться. Пушистые мягкие ковры устилают полы; пухлые низенькие лежанки, похожие на обтянутое шелком суфле, окружают сверкающий лаком деревянный стол; в просторной кухне гранитные столешницы, хромированная посуда, полированный тик…
Харлей скрестил на широкой груди руки, оскалившись в широченной улыбке.
– Что скажешь, приятель? Похоже на Букингемский дворец?
Родраннер таращил глаза, как ребенок рождественским утром.
– Умереть и не встать. Особенно все это дерево.
Харлей скромно передернул плечами:
– Мне как бы хотелось, чтоб было похоже на яхту, только без всякой морской чепухи. Пошли, еще чего покажу. Чем дальше, тем лучше.
Шагавший за ним по длинному фургону Родраннер на минуточку остановился полюбоваться вместительной ванной с душевой кабиной. Лакомый, по мнению Харлея, кусочек располагался в дальнем конце – огромная бывшая спальня, полностью переоборудованная в рабочий кабинет. Четыре компьютерные рабочие станции, на одной стене высятся полки с подсобными материалами, на буфетной полочке охладитель для вина и увлажнитель сигар для Харлея, для Родраннера новейшая кофеварка- эспрессо.
– Вот наш мобильный командный центр, приятель. Отсюда будем наносить пинки в задницы и по яйцам. Заслышав наши речи, плохие ребята по всей стране взвоют от ужаса.
Родраннеру, наконец, удалось оторвать глаза от кофеварки.
