– Ну, пока не стоит чрезмерно сочувствовать, – заметил Джино. – У старушки тоже алиби нет.
– Миссис Гилберт не слишком понравилась Джино, – пояснил Магоцци.
– Мне не понравилось, что она убрала тело с места происшествия, похоже, не очень-то переживала из-за смерти мужа, а еще так себя вела.
Малкерсон хмуро взглянул на него:
– Как именно?
– Враждебно, если желаете знать мое мнение. Мы делаем свое дело, стараемся выяснить, кто убил ее мужа, я задал пару вопросов, а она на меня окрысилась.
Малкерсон бросил усталый взгляд на Магоцци, ожидая разъяснений.
– Джино поинтересовался, не занимался ли мистер Гилберт «противозаконной деятельностью», и она рассердилась.
– Ах.
– Буквально на него набросилась.
– Ох. – Малкерсон снова посмотрел на Джино, и Магоцци в какой-то ужасный момент побоялся, что шеф улыбнется. – Короче говоря, вы усомнились в порядочности ее мужа, на что она неблагодарно отреагировала.
Джино начал краснеть и втягивать голову в плечи.
– Сами бы посмотрели.
– Весьма сочувствую, детектив Ролсет, что она вас обидела.
Магоцци прикрыл ладонью улыбку, Джино это заметил.
– Ладно, Лео, есть еще кое-что, о чем тебе отлично известно. Со старушкой что-то не так. Забудем, что не пролила ни слезинки и что язычок у нее очень острый. Распалась на куски, найдя мертвого мужа? Нет. Погрузила в тачку –
Малкерсон развалился в кресле, закрыв глаза.
– Детектив Магоцци, вы ее опрашивали, указав в рапорте, что она вне подозрений.
– И настойчиво повторяю. По крайней мере в данный момент, – добавил Магоцци, нахмурившись, обдумывая мнение Джино о Лили Гилберт, тащившей тело мужа, как мешок с семенами, и собственное представление о растерянной старушке, старавшейся унести его из-под дождя и привести в «приличный» вид. Либо то, либо другое. Он не на сто процентов уверен в своей правоте, а в долгосрочной перспективе это составляет большую разницу. – Хотя согласен с Джино, есть какая-то странность. Старушка вполне крепкая и что-то скрывает. Может быть, знает больше, чем говорит. Может, кого-то выгораживает. Точно пока не пойму.
Джино сразу просиял:
– Вот это мне нравится. Может быть, выгораживает сынка-слизняка. Конечно, в душе его ненавидит, но срабатывает материнский инстинкт. Вырисовывается следующая картина. Джек Гилберт сидит в клубе, хлещет виски, задумывается о своей жалкой жизни, об адских отношениях с родственниками, начинает каяться. Старик моложе не становится, Джек думает: может, пришла пора дыры латать. После закрытия бара собрался его навестить, раз навсегда закопать боевые мечи. Что-то не сложилось, увидел мертвого отца, в своей руке дымящийся пистолет…
Малкерсон вздернул седую бровь, давно привыкнув к головокружительным теориям Джино.
– Не верится, что вы нашли достаточно доказательств для такой версии.
– Ни единого, – радостно подтвердил Джино. – Только сейчас пришло в голову.
– На Джека Гилберта заводились дела?
– Нет, – тряхнул головой детектив. – Пару раз пьяным сидел за рулем, несколько штрафов за превышение скорости. Оружие ни на его имя, ни на имя жены не зарегистрировано. Хотя это ничего не значит. Он поверенный по финансовым искам, – добавил Джино ни к селу ни к городу.
– Кратко изложите мне временну́ю последовательность.
Магоцци пролистал растрепанные страницы блокнота, скрепленного сверху пружинкой.
– По словам миссис Гилберт, она по обыкновению легла в постель после новостей, Мори остался сидеть над бумагами, хотел еще что-то сделать в теплице. Она говорит, он всегда возвращался к полуночи, но точно не знает, как было в ночь смерти.
Малкерсон нахмурился:
– У них отдельные спальни, сэр. Она, по ее утверждению, всю ночь проспала, проснулась, как всегда, в шесть тридцать. Вскоре нашла его перед теплицей. Медики из скорой устанавливают время смерти между двумя часами ночи и четырьмя утра.
Малкерсон поднял брови:
– Старик поздновато работал в саду.
– Мы тоже так думаем, – кивнул Магоцци. – Либо что-то его задержало, либо он по какой-то причине позже снова к теплице пошел.
– Например, на свидание с сыном, – выдвинул Джино свою последнюю любимую теорию. – А если не любил сына, с женой. Мне и то и другое годится.
Малкерсон устремил на него долгий страдальческий взгляд, какой родители в сотый раз бросают на трудных детей.
– Глядя на ваше сочувствие к скорбящим родственникам, детектив Ролсет, начинаешь верить в человечество.
– Я никакой особенной скорби не видел. Покажите мне скорбь – посочувствую.
– Короче, – перебил Магоцци, – надо гораздо больше разузнать о Мори Гилберте. Возможно, полученные сведения укажут нам другое направление. В данный момент не похоже, чтобы он нажил много врагов, однако одного явно нажил, хотя пока никто этого даже не предполагает, включая Лангера и Макларена, которые с ним хорошо познакомились, расследуя убийство Ханны. У него было несколько близких друзей, например директор похоронной конторы, с которым следует еще раз побеседовать.
На письменном столе шефа замигал красный огонек.
– Наверно, очередной репортер, – буркнул Джино. – Хотите, отвечу?
Малкерсон чуть не улыбнулся.
– Извините меня на минуточку, джентльмены. Не уходите.
Он взял трубку, послушал, вытащил из среднего ящика чистый официальный блокнот, аккуратно уложил на кожаную папку. Похоже, запасы новеньких блокнотов неисчерпаемы. Магоцци никогда не видел хоть сколько-нибудь использованного и частенько задумывался, не выбрасывает ли шеф блокноты, начеркав что-то на первой странице.
Они с Джино внимательно следили за движущейся авторучкой. Хорошую весть не записывают.
– Плохая новость, – объявил Малкерсон, положив, наконец, трубку. – Вигс сообщает о пожилой женщине, которую нынче утром нашли застреленной в собственном доме. – Он вырвал листок из блокнота и протянул Магоцци.
– В том же самом районе? – спросил Джино.
– Правильная догадка, детектив Ролсет. – Малкерсон пригляделся к блокноту. На второй странице остались вдавленные следы от авторучки, записавшей подробности совершившегося убийства. Снова пойдет на выброс.
11
Магоцци и Джино подъехали к опрятному одноэтажному загородному домику со сверкающими белыми ставнями, выкрашенному веселой голубой краской цвета дроздовых яиц, отчего ему сразу же стало грустно. Такие дома не должна ограждать безобразная желтая лента, грубо нарушающая цветовую гамму.
Двор меланхолию не развеял. Кругом старательно вскопанные цветочные клумбы, которые через
