– У вас есть список клиентов? Может быть, в компьютере?
– В конторе за теплицей с рассадой. Цифры в основном я вносила. Мори в том не нуждался. Цифры запоминал навсегда.
– Если вас не затруднит, мы все-таки взглянули бы.
В теплице с рассадой они столкнулись с двумя помощниками, с которыми Магоцци вчера разговаривал в импровизированной мемориальной процессии возле питомника. Теперь парни катили в тачках мешки с удобрениями весом по пятьдесят фунтов, управляясь с делом с беспечной легкостью, внушив ему страстное желание снова стать молодым, но почтительно выпрямились перед приближавшейся Лили. Почти с одинаковой робостью ей улыбнулись, потом обратились к Магоцци и Джино.
– Доброе утро, детективы, – в унисон пропищали парнишки, вытерли руки о джинсы, протянули для рукопожатий.
Джино явно опешил при виде двух хорошо воспитанных юношей, приветствующих старших со старомодной почтительностью. От самого любезного встречного моложе двадцати слышишь только: «Эй, привет».
– Джефф Монтгомери? – уточнил Магоцци, пожимая руку высокого блондина, и повернулся к темноволосому парню пониже ростом. – И Тим?..
– Мэтсон, сэр.
– Не припомните ли, приходила сюда за покупками некая Роза Клебер? – спросил Джино.
Парни секунду подумали и пожали плечами.
– Мы обслуживаем многих покупателей, но не всех знаем по именам, понимаете? – объяснил Джефф Монтгомери. – Как она выглядит?
Магоцци в душе содрогнулся, припомнив пятнистое лицо, окровавленное платье.
– Полноватая седая старушка… – Взглянув на обескураженные физиономии, понял, что зря старается. Мальчишки обращают внимание на девчонок, а не на старушек.
– По правде сказать, сюда много старушек заходит, сэр, – пробормотал Тим Мэтсон. – Может быть, она числится в списке доставки заказов? Миссис Гилберт широко рассылает рекламу. В компьютер заглядывали?
– Можешь его запустить, Тимоти? – нетерпеливо спросила Лили.
– Разумеется. Самый обыкновенный компьютер.
– Хорошо. Пойдем с нами. Джеффри, на столе почти кончился базилик. Пожалуйста, займись.
– Слушаюсь, мэм. – Джефф мигом испарился, а Лили направилась через дальнюю теплицу в крошечную контору.
Там повсюду лежал тонкий слой пыли, видимо, от земли в соседней теплице, предположил Магоцци. Пыль покрывала плотно забитую каталогами книжную полку, заваленный бумагами письменный стол, старый компьютер, стоявший на нем принтер. Грейс Макбрайд забилась бы в истерике.
– Нехорошо. – Джино постучал пальцем по верхней крышке системного блока. – Не надо бы держать его рядом с рассадой.
Тим сел на единственный стул, включил компьютер.
– Машина старая, сэр. Не так быстро работает. Хотя железо неплохое, если хотите знать мое мнение. Мистер Гилберт не часто им пользовался. Раз в месяц вносил счета, пополнял список доставки.
– М-м-м… – Лили неодобрительно скрестила на груди руки. – Это тебе только кажется. Он играл в игры на этой дурацкой машине. Писк слышался даже в передней теплице, я однажды зашла и увидела, как взрослый мужчина расстреливает нарисованные космические корабли.
Тим, пряча улыбку, просматривал алфавитный список доставки, потом махнул рукой на монитор.
– Очень жаль. Розы Клебер здесь нет.
Джино приподнял какие-то бумаги, валявшиеся на столе, заглянул под них.
– У вас есть «Ролодекс», миссис Гилберт?
Старушка сощурилась.
– Такая штука с маленькими карточками?
– Именно.
– Ничего глупее не видела. Хочешь найти номер телефона Фредди Герберта и сидишь целый день, перебирая те самые карточки. – Лили выдвинула ящик, бросила на стол тоненькую записную книжку, открыла на букве «г». – Все, кто на «г», на этой странице. Не надо никаких карточек перебирать. – Она перешла к букве «к», взглянула на три записанные фамилии и пожала плечами: – Никаких Клеберов.
– Что там еще в компьютере, Тим? – спросил Магоцци.
Паренек постучал по клавишам.
– Только счета и список доставки, сэр. Больше ничего.
– Ну ладно.
– Можно выключать? Я должен помочь Джеффу.
– Ступай, ступай, – велела Лили и оглянулась на детективов, очевидно торопясь вернуться к клиентам. – Еще что-нибудь?
– Пока нет, – сказал Магоцци. – Спасибо за помощь, миссис Гилберт.
– За какую помощь? – проворчал Джино через пару минут, когда они шли вокруг теплицы к стоянке.
– Проводила в контору, ответила на вопросы.
– Угу, а сама ни о чем не спросила. Мы тут почти час протоптались, а она даже не полюбопытствовала, кто убил ее мужа. Поэтому я преисполнен цинизма.
Они задержались на месте, где Лили, по ее словам, обнаружила тело мужа.
Джино почесал в затылке.
– Знаешь, меня чертовски раздражает, что она открыла торговлю на другой день после убийства. Лучше б дома зеркала занавешивала или еще что-нибудь.
Магоцци удивленно вздернул брови.
– Ты меня изумляешь до онемения. Вернувшись вчера домой, читал о еврейских погребальных обрядах?
– Нет. Кино смотрел. Про симпатичную блондинку Мелани с детским голоском, как ее там по фамилии. Она служит в нью-йоркской полиции, работает иногда под прикрытием среди по-настоящему религиозных евреев, не знаю, как они называются, с такими длинными кудряшками на ушах…
– Хасиды.
– Пускай. В любом случае, когда кто-нибудь умирает, они все зеркала завешивают. Она тоже должна была занавесить.
Магоцци вздохнул:
– Лили не хасидка. Даже не ортодоксальная еврейка. Помнишь, Макларен сказал, что Гилберты вообще не особенно религиозные?
– Не надо быть особенно религиозным, чтоб проявить уважение. – Джино взглянул на часы, постучал по стеклу. – Который час? Я сказал дочери Розы Клебер, что мы будем к одиннадцати.
– Почти пора.
– Тогда лучше поедем. Черт побери, дело выходит даже интересней, чем с кучей свихнувшихся обезьянок.
Марти не стронулся с места после ухода из теплицы Лили, Магоцци и Джино. На улице еще толпились покупатели, опустошая расставленные столы, и он целых десять минут стоял один за конторкой, глядя в пустоту, думая, что еще шесть-семь банок пива из сумки Джека покончили бы с головной болью, терзавшей его со вчерашнего дня. Он уже больше суток трезв как стеклышко, даже не помнится, когда это бывало в последний раз. Невозможно жить в трезвости.
Глянув в окно, увидел Джека, отключившегося в своем садовом кресле и обгоравшего на солнце. Шагнул к двери, чтобы разбудить его, увести в тень, но остановился на полушаге.
Пускай сукин сын жарится.
