матери, которую похоронил прошлой осенью. Разрозненные подушечки жвачки, столь старые и засохшие, что при касании разрывали фольгу; маленькие коробочки со свечными огарками, клочки оберточной бумаги; загадочные колготки в бумажном пакете с одним отрезанным чулком. Безусловно, ничего нет хуже на свете имущества мертвых.
– Что с тобой, Лангер?
Он тряхнул головой, прикинувшись, будто разглядывает старую политическую брошюру, оказавшуюся в коробке. Никогда никому не рассказывал, как долго умирала мать. Ни напарнику по службе, ни раввину, ни даже жене, которая, может быть, станет очередным его крахом. Первым была мать. Прожив с ней много лет среди любви, смеха, «Чиклетсов», он удрал от болезни Альцгеймера, оставил ее чужим людям, позволившим ей умереть в одиночестве, что суждено и ему самому.
– Лангер!
Потерпев крах с матерью, он потерпел крах в своем деле, не разглядев, как ослепший дурак, убийцу по сценариям «Манкиренч», пройдя по пандусу автостоянки в «Молл оф Америка»[19] мимо него, катившего в инвалидной коляске свою последнюю жертву. Господи, можно ли не распознать киллера в нескольких ярдах, будучи детективом! Он до сих пор просыпается среди ночи в поту, задыхается, вспоминая следующих погибших, которых легко мог тогда спасти.
Потом, конечно, последовал самый крупный провал, когда он предал самого себя, Бога и все, во что верил. Что самое смешное – за одну минуту. Даже не за минуту, за пару секунд…
– Господи боже, да что с тобой, Лангер?
Он вздрогнул, почувствовав на плече руку Макларена, подумал, что сердце сейчас остановится, ничуть из-за этого не огорчившись.
– Эй, приятель! У тебя грипп или еще что-нибудь? Вспотел, как поросенок.
Лангер выпрямился, вытер с лица пот, липкий от ужаса и от чувства вины.
– Прошу прощения. Да. Грипп, наверно.
– Сядь, ради бога. Сейчас тебе воды принесу, потом лучше иди домой. – Макларен озабоченно, почти испуганно смотрел на него. – Знаешь, ты на минуточку по-настоящему отключился. Я прямо перепугался.
Лангер улыбнулся только из-за того, что напарник предложил ему стакан воды, растроганный этой дурацкой мелочью, как незаслуженной милостью.
– Свиньи не потеют, – заметил он.
– Что?
– Говоришь, вспотел, как поросенок. А свиньи не потеют.
– Правда?
– Конечно.
Макларен совсем растерялся.
– Ну и очень глупо. Старик, я окончательно сбился с толку. Если свиньи не потеют, почему тогда говорят о вспотевших поросятах?
– Не знаю.
Когда Макларен вернулся с треснувшей кружкой и двумя беленькими таблеточками, Лангер спокойно сидел за письменным столом, глядя на зазеленевшую травку через дорогу от здания муниципалитета.
– Видно, тебе получше.
– Фактически хорошо себя чувствую. Нормально. Это что? – кивнул он на таблетки.
– Аспирин. Ну, не совсем. Аспирин я не нашел, а Глория говорит, у них есть аспирин или еще что-то от лихорадки, если вдруг у кого-то случится.
Лангер перевернул таблетку и улыбнулся, узнав маркировку лекарства, которое его жена принимает для укрепления памяти.
– Спасибо, Джонни. Очень благодарен тебе за заботу.
– Не стоит благодарности. Знаешь, у меня возникло впечатление, что ты открыл коробку и сразу чуть в обморок не упал. Может быть, там какие-то споры живут, как в египетских гробницах, а ты слишком глубоко вдохнул?
– Вполне вероятно, – мрачно кивнул Лангер. – Поэтому коробку можно закрыть, позабыть о коробке, где живут опасные споры.
– Хорошая мысль. – Макларен начал закрывать коробку, но с горьким вздохом остановился. – Проблема в том, что больше делать нечего. Можно, конечно, еще раз с уборщицей поговорить, хотя я не знаю, что она еще может сказать.
– По-моему, ничего. – Лангер взглянул на коробку. – Похоже, о жизни старика мало чего можно сказать.
– То же самое я говорю Глории – совершенно ничтожная личность, а она говорит, ничтожная личность не умрет такой смертью, вот что интересно. Кто-то знал, что на свете живет Арлен Фишер, и сильно на него злился.
Лангер минуту подумал, вынул из ящика новый блокнот, щелкнул шариковой ручкой.
– Ладно. Кто подвергает чудовищным пыткам людей, которые сильно его разозлили?
Макларен принялся загибать пальцы:
– Во-первых, мафиози, которых мы уже исключили при полном отсутствии подтверждений…
– Правильно.
– …потом чокнутые убийцы-маньяки, куча зарубежных диктаторов, военная разведка двухсот с лишним стран, продажные копы, члены экстремистских организаций… – Макларен умолк и сощурился. – Длинный список, правда?
Лангер кивнул:
– Мы живем в страшном мире.
– Макларен! – Глория высунула голову из своей загородки. – На второй линии тот самый британец, а ты, Лангер, немедленно ответь по первой. У тебя протечка в ванной на нижнем этаже.
Лангер сморщился на мерцающий огонек своего телефона.
– На прошлой неделе надо было починить. Позабыл. Что за британец?
– Не знаю, – ответил Макларен. – Какой-то задавака, по мнению Глории. Звонил уже пару раз. Наверняка взбесится, если сразу не отвечу.
– Не так сильно, как моя жена.
Лангеру понадобилось добрых десять минут, чтобы успокоить жену и пригрозить вызванному ей сантехнику, принадлежавшему к той категории работников аварийных служб, которые стоят в затопленном доме, требуя тысячу долларов за перекрытый кран. Когда он завершил разговоры, Макларен, исписав каракулями три бумажные салфетки, с необычной для себя вежливостью благодарил собеседника.
– Видно, тебе повезло больше, чем мне, – заметил Лангер, кладя телефонную трубку.
Макларен глуповато ухмыльнулся, едва удерживаясь от смеха.
– Слушай, старик, не поверишь. Знаешь, откуда звонили? Из Интерпола. Клянусь Богом, из Интерпола, чтоб мне провалиться. За нашим сорок пятым калибром кое-что числится.
Лангер почти ощутил, как навострились уши.
– За тем самым сорок пятым, из которого прострелено плечо Арлена Фишера?
Макларен, сияя, кивнул.
– Они отловили заключения баллистической экспертизы, которые мы прогнали через ФБР, и обнаружили еще шесть попаданий в яблочко, – вдохновенно разъяснил он.
Лангер нахмурился, как всегда, сбитый с толку заковыристыми метафорами напарника.
– Тот самый пистолет считается орудием убийства в шести нераскрытых случаях, произошедших за последние пятнадцать с лишним лет, причем, кажется, старина Лангер, по всему миру.
15
Магоцци свернул в машине без опознавательных знаков на свою подъездную дорожку, думая, что
