– На ком же еще? Только теперь мы ее обвиняем в убийстве мужа и Розы Клебер.
Магоцци закатил глаза.
– Ладно, сдаюсь. Зачем ей убивать старушку, с которой она никогда не встречалась?
– Здрасте! Затем, что ее муж положил глаз на бабушку, мастерицу печь печенье. Преступление из старческой ревности – ясно, как стеклышко.
– Кажется, мы почти все утро потратили на выяснение того факта, что Мори Гилберт и Роза Клебер вообще друг с другом не были знакомы.
– Из того, что родные об этом не знают, еще не следует, что они на самом деле не были знакомы. Подумай. Никто не станет изменять жене, а потом членов семьи оповещать об измене.
– Дай дух перевести. Они же старики.
– Ну и что? Думаешь, старики сексом не занимаются? Хочешь переночевать в моем доме? Мне пришлось перекрашивать стенку за изголовьем кровати, где спят родители Анджелы.
Магоцци вытаращил на него глаза.
– Не верю.
– Я с тобой не шучу.
– Сколько им? За семьдесят?
– Угу.
– Превосходно, – улыбнулся Магоцци. – Весьма обнадеживает.
– Еще бы.
– Все равно, это самая глупая мысль, какую ты когда-либо высказывал.
– Хорошо, умник. Есть идея получше?
– Ну, если искать связь между Мори Гилбертом и Розой Клебер, то оба пережили концентрационный лагерь. Возможно убийство из ненависти.
– Намекаешь на каких-нибудь оголтелых неонацистов?
Магоцци пожал плечами:
– Возможно. Они то и дело где-нибудь всплывают. Хватает случаев вандализма в синагогах и прочего. В Сент-Поле какая-то шайка повсюду расклеивает антисемитские листовки.
Джино хмыкнул:
– С закрученной наоборот свастикой? Господи, Лео, их всего трое, и, насколько я слышал, на всех троих одна извилина.
– Возможно, они не одни в городе.
– Другие еще хуже. Можно на всякий случай проверить, просто чтобы дыру заткнуть, но эти идиоты оставляют подпись, писая на тротуар, иначе какой смысл? Кроме того, по словам родственников, ни Гилберт, ни Клебер в храм никогда ногой не ступали, оставаясь вне поля зрения обыкновенных неонацистов. А на местах происшествия чисто, будто профессионал поработал. Ни следов, ни отпечатков пальцев, ни свидетелей… Тут действует очень умный киллер, например сообразительная старушка в хорошей физической форме, которая любит смотреть детективы по телевизору.
Магоцци с усмешкой качнул головой:
– Не поверю.
– Предложи еще что-нибудь.
– Ну, не знаю. Какой-нибудь ненормальный носильщик выбирает жертвы в супермаркете в День пожилых граждан,[20] когда выдается пятнадцать свободных минут.
Джино поднял глаза к потолку.
– Ну, старик, ты даешь. У нас два разных орудия убийства, разнополые жертвы, и назови хоть одного серийного убийцу, который гоняется за стариками. Вдобавок, если говорить о серийных убийствах, к ним надо причислить и Арлена Фишера, умершего совсем другой смертью, чем Гилберт и Клебер. И это не единственная проблема. Даже не хочется думать о жуткой возможности, что убийца сознательно расстреливает стариков, получая от этого нездоровое удовольствие. Все равно что убивать детей и щенков. Хотя столь же трудно представить, что престарелые Мори Гилберт и Роза Клебер сделали что-то такое, из- за чего их убили.
Магоцци принялся убирать посуду со стола.
– Может быть, мы ошибаемся, стараясь их связать. Еврейский квартал заселен почти сплошь стариками, стоит ли удивляться, что в телефонной книжке Розы Клебер записан номер Мори Гилберта? Он был хозяином питомника, она занималась садоводством. Вполне очевидное объяснение.
– Значит, считаешь простым совпадением убийство в один день двух стариков-евреев, живших рядом друг с другом?
Магоцци безнадежно вздохнул:
– Нет. Я в это не верю с той самой минуты, как услышал о гибели Розы Клебер. Убийства безусловно связаны. Пока не пойму, чем и как.
Джино встал, потянулся, подпер поясницу руками, выпятил живот.
– Знаешь, все это прекрасно и мило укладывается в версию, что обоих прикончила Лили Гилберт, а тебе просто не хочется идти легким путем. Кончай искать зебру, Лео.
Магоцци фыркнул, принялся мыть тарелки и складывать в раковину.
– Если правильно помню, ты твердо считал Грейс Макбрайд убийцей в своей милой и прекрасной версии по делу «Манкиренч».
– Она была идеальной подозреваемой.
– А убивала зебра.
– Может быть, в тот единственный раз я слегка ошибался. А в этот не обязательно. У тебя есть «Тамс» или еще какой-нибудь нейтрализатор кислотности? Последняя колбаска говорит на иностранном языке.
– В шкафчике со стаканами.
– У тебя и стаканы есть? Почему я пил содовую из банки?
– Тебе стакан нужен был?
– Господи, Лео, я все-таки более или менее цивилизованный. – Джино нашел «Тамс», бросил в рот пару подушечек, начал задумчиво жевать, прислонившись к столу. – Кстати, о «Манкиренч». Можно было бы попросить эту обезьянью компанию прогнать Гилберта и Клебер через программу, с помощью которой они расщелкали те самые «глухари». Пусть посмотрят, вдруг что-нибудь выскочит. Слушай, старик, грандиозная штука. За две секунды находит ниточку, которую ты искал бы годами.
– Думаю, не помешает. Нынче же вечером попрошу Грейс и дам сведения.
Джино пристально на него покосился, и Магоцци сморщился. Грядет очередная лекция.
– Тебе отлично известно, что мне очень нравится Грейс Макбрайд.
Джино закатил глаза.
– Вовсе не собираюсь тебя донимать, но скажи честно, как ты представляешь с ней свое будущее? Лео, взгляни правде в лицо – она больная. Адская паранойя. А что в прошлом? Поганое дело. Я хочу сказать, ее последней любовью был маньяк-убийца.
Магоцци бросил на напарника пылающий взгляд.
– Ей становится лучше, Джино.
– Да ну? Почему тогда она на прошлой неделе ходила в кино с пистолетом?
– В кино нынче много всякой швали.
– Лео, в воскресное утро люди ходят мультфильмы смотреть. Не пойми превратно, я полностью за сотрудничество с «обезьянками», они замечательные ребята. Но по-моему, ты должен быть осторожен, пока, может быть, ограничиваясь чисто деловыми отношениями.
– Все?
– Да. Урок закончен.
– Спасибо. Не называй их больше «обезьянками».
Джино сморщился.
– Ох, забыл. Черт возьми, никак не могу отвыкнуть.
Как и все прочие жители города, подумал Магоцци.
– Придумали новенькое название?
