ГЛАВА 40
Линда проснулась, когда принесли завтрак. Молодой санитар вкатил в палату тележку, уставленную чашками и тарелками, и принялся перегружать ее содержимое на стол у входа. Занимаясь этим, он то и дело бросал любопытные взгляды на… них. Госпиталь был полон слухов. Никто точно не знал, что произошло с этими людьми в пустоши; говорили о каких-то немыслимых приключениях, нападениях каких-то тварей, о мертвых городах, и это было просто захватывающе!
Санитар не торопился. В его голове вертелись тысячи вопросов и, хотя всему персоналу было строго приказано не разговаривать с ними, он готов был нарушить запрет. Главное — решить, какие вопросы задать. «Господи, о чем же их спросить?».
Терпение Лайана лопнуло.
— Спасибо за завтрак. Идите. Мы сами справимся.
Санитар застыл.
— Я…
Он силился что-нибудь придумать, хотя бы один вопрос, чтобы было о чем рассказать после смены, но от волнения в голову ничего не приходило.
Лайан поднял брови.
— Какая она? — выпалил санитар.
— Что?
— Пустошь. Какая она?
Лайан встал.
— Уходите.
Санитар смутился и опустил глаза.
— Извините, — промямлил он.
От волнения задрожали руки, и он чуть было не уронил кофейник.
— Идите, — повторил Лайан. — Мы сами все сделаем.
— Да. Хорошо. Извините.
Санитар выскользнул за дверь.
— Сопляк.
— Ему любопытно, — сказал Чарли. — Им всем любопытно.
Подошел Гораций.
— Что тут у нас?
Они с удовольствием позавтракали, наслаждаясь вкусной едой и спокойствием. Для большинства из них, привыкших к тому, что в любой момент может случиться что-нибудь ужасное, такое ощущение было новым и приятным. Если бы не мысли о Майкле, преследующие ее неотступно, Анна насладилась бы этим моментом по полной программе. В последний раз она ела в Лаборатории в компании призраков, с человеком, которому оставалось жить лишь несколько часов. Теперь это казалось таким далеким, как будто ее мозг намеренно старался позабыть все, что связано с пустошью. Наверное, когда-нибудь ему это удастся.
Линда тоже съела несколько кусочков сыра и запила их водой. Когда с завтраком было покончено, Анна подошла к ее кровати. В ногах сидел Лайан и задумчиво жевал кусок пирога.
— Можно с ней поговорить?
Он посмотрел на нее и встал.
— Конечно. Садись.
Он отошел к Чарли.
За все утро Линда едва произнесла пару слов. Когда с ней разговаривали, она обходилась лишь вялыми жестами — кивала и качала головой. Анна села на кровать.
— Привет.
Линда медленно опустила веки и снова открыла глаза — «привет».
— Как ты себя чувствуешь?
Жест повторился.
Анна замолчала, не зная, что говорить.
— Ты Анна, — сказала вдруг Линда. Она произнесла это очень тихо, почти шепотом. Краем глаза Анна заметила, как Лайан и Чарли (да и Гораций тоже) подались вперед, чтобы расслышать то, что она говорит.
Анна кивнула.
— Да. Ты прятала меня в магазине. Помнишь?
Линда улыбнулась.
— Да.
— Ты заставила меня переодеться в свою одежду.
— Да.
Линда дотронулась до ее рукава.
— Моя, — сказала она.
— Точно.
— Тебе хорошо.
— Я потом верну. Как только доберусь до своих вещей.
Линда покачала головой.
— Не надо.
— Это тебе.
Анна сняла свою бейсболку и надела ее на голову Линды, повернув козырек немного в сторону. Получилось забавно. Анна хихикнула.
— Ты выглядишь, как девчонка.
— Зеркало, — попросила Линда.
За спиной Анны упал стул, и все вздрогнули. Лайан покраснел и поставил его на место. Быстрым шагом, почти бегом, он бросился в ванную и вернулся оттуда с небольшим зеркалом, висевшим над раковиной. Анна взяла его и поднесла к Линде.
Та долго смотрела на свое отражение и молчала. Анна с трудом сдерживала слезы. Ей легко было представить, что она сейчас чувствует; и смотрит она вовсе не на бейсболку, а на то, что осталось от нее самой, на то, что сделала с ней пустошь. «Контраст должен быть ужасным».
Губы Линды подрагивали. Наконец она отвернулась и посмотрела на Анну.
— Смешно.
— Она твоя.
Линда тихонько сжала ее руку. Ладонь была сухой и теплой.
— Спасибо. Где Майкл?
Улыбка на лице Анны застыла и медленно растворилась. Она поставила зеркало рядом с кроватью и в свою очередь накрыла ладонь Линды своей.
— Он остался там.
Лайан закрыл рукой лицо. Гораций покачал головой. Линда смотрела спокойно и ничего не говорила, только по щекам ее потекли слезы. Она плакал беззвучно, глядя на Анну блестящими глазами, и у той разрывалось сердце. Линда была беззащитна, как маленький ребенок, наверное, не стоило ей такого говорить; но обманывать ее — нет, это было еще хуже. Анна наклонилась к ней и обняла.
— Не плачь, — прошептала она и стала гладить Линду по волосам. — Он нас спас. Меня, вас с Горацием, Чарли и твоего папу. Он спас всех. И мы будем любить его. Всегда. Правда?
Линда кивнула.
Они посидели так несколько минут, пока Линда не отстранилась.
— Там есть апельсиновый сок? — спросила она.
Лайан направился к столу.
До полудня их никто не тревожил. Линда разговаривала с Анной о всякой ерунде, и пусть она говорила односложно, голос ее звучал тихо, а паузы между словами были слишком долгими — она говорила. Лайан сидел в стороне и смотрел на них, как на чудо — он был готов молиться на Анну. Ей удалось вернуть его дочь к жизни, разбудить от кошмарного сна, в котором она пребывала, и теперь все будет хорошо. Нужно только дать ей время.
Потом Линда заснула, и Лайан снова занял свое место у нее в ногах. Анна и Гораций взяли стулья и уселись рядом с Чарли. Они чувствовали, что надо поговорить… но разговор не шел. Они сидели, стараясь не смотреть друг на друга, и молчали.
— Странно, — сказала, наконец, Анна. — Я думала, что буду трещать, как сорока, а слов нет.
Гораций кивнул.
— Может быть, потом, когда все уляжется.
— Может быть.
Они так и сидели, разглядывая свои руки и пустые желтые стены, когда дверь палаты открылась, и на пороге возник чернокожий мужчина в военной форме. В руках он держал тонкий кейс.
— Прошу прощения, — тихо сказал он. — Я майор Джеймс Фришер.
Он посмотрел на Анну.
— Мисс Билингз, могу я с вами поговорить?
Она встала.
