– Здесь очень мило.
– Мило! – фыркнула Мейбл. – Она круглые сутки поет от восторга. Какой замечательный остров, какое теплое море, какие красивые цветы! Боюсь, ты наводишь на Эдит робость. Наверное, Джей, ты был излишне строг, когда брал ее на работу, и заслужил не самое лестное мнение. – Девушка шутливо пригрозила брату пальцем. – Думаю, тебе есть над чем задуматься.
Интересно, что Эдит говорила о нем? Да, возможно, он вел себя чересчур резко, но это было нужно, чтобы молодая женщина твердо усвоила требования. Неужели ее так сильно задела его суровость, что она пожаловалась Мейбл?
– Я не хочу, чтобы ты боялась меня, Эдит, – тихо произнес Джей, стараясь выглядеть как можно убедительнее. – Прости, если заставил тебя думать обратное.
– Вот так-то лучше, – заметила Мейбл, не сводя с брата глаз. – А теперь я собираюсь не много поспать, а вы за это время должны познакомиться получше. Сегодня вечером у нас будет праздник.
Когда она скрылись в доме, Джей обернулся к Эдит и улыбнулся. Он с трудом сдерживался, чтобы не сделать большего.
– Присядь, пожалуйста.
Но она покачала головой.
– Я нужна вашей сестре. Обычно я…
– Думаю, сейчас она справится и сама. А если что, ей поможет Эстрелла, – твердо ответил он, не желая, чтобы добыча ускользнула. – Мейбл же сама сказала, что хочет видеть нас друзьями. – Сам же он мечтал о более близких отношениях, но признаться не смел. Пока еще.
Эдит никак не ожидала встретить Джея Мэтьюза. Он ведь никогда не бывает на Ивисе, тогда зачем же приехал сейчас?
Неужели это связано с ней? Он узнал, кто она такая на самом деле, и собирается отправить ее обратно в Англию?
Молодую женщину охватила паника. Она села на плетеный стул, ожидая его слов, словно удара гильотины. Неужели конец наступил так скоро после начала? Но вместо обвинений она услышала странный вопрос:
– Ты счастлива здесь, Эдит? – Голос звучал непривычно мягко, и она с удивлением подняла взгляд, словно не веря, что напротив сидит Джей Мэтьюз – гроза всех работников огромной фирмы.
В зеленовато-карих глазах не было ни тени обычной суровости, только искренняя забота и внимание.
– Да, счастлива.
– Мейбл не особенно тебя утомляет? Эдит нахмурилась. Ее очень удивляли вопросы мистера Мэтьюза.
– Мне казалось, в этом и состоит моя работа. Уверяю вас, совсем не трудно смотреть за вашей сестрой. Она замечательная девушка, мы чудесно проводим время.
– А ты часто плаваешь в бассейне?
– Честно говоря, еще ни разу, – ответила она. – Но…
– Тогда Мейбл должно стать стыдно, – произнес Джей, повергая собеседницу в шок.
Эдит приподняла брови, выражая удивление.
– Вы же предупреждали, что меня ждет круглосуточная работа, мистер Мэтьюз. Я не жалуюсь.
– Джей, если не трудно, – твердо поправил тот. – Но это еще не значит, что вам не положено свободное время. Мейбл всегда спит после обеда, что же ты делаешь в это время? – Джей подался вперед, внимательно вглядываясь в смущенное лицо.
Молодая женщина слегка передернула плечами.
– Обычно сижу в той же комнате. Вдруг ей что-нибудь понадобится.
– И она позволяет тебе заниматься такими глупостями? – спросил он, искренне недоумевая.
– Мейбл никогда не возражала.
– В таком случае, она явно не права, – спокойно ответил Джей, откидываясь на спинку стула. – И я обязательно скажу ей об этом.
Похоже, этот человек склонен к непостоянству. Сначала требует, чтобы компаньонка днем и ночью не отлучалась от больной, а затем критикует за то, что она уделяет недостаточно внимания развлечениям. Неужели вся причина в… Как он говорил?.. Во взаимном влечении… И именно поэтому он приехал на Ивису? Он не раскусил ее, а заинтересовался ею как женщиной?
Пульс Эдит учащенно забился. Боже, помоги мне! – взмолилась она. Ведь этот мужчина разрушил мою жизнь. Из-за него я оказалась за решеткой.
– Господа присяжные заседатели, признаете ли вы виновность обвиняемой?
– Признаем, господин судья.
Стон неверия вырвался из груди Кристин и облетел зал. После оглашения приговора – шесть месяцев тюремного заключения! – мир словно окутала тьма.
И все потому, что Джей Мэтьюз не удосужился выслушать ее. Потому что сразу поверил злым языкам. Воспоминания о прошлом горе и унижении оживили в ее сердце ненависть. Синие глаза вспыхнули от затаенной ярости.
