— Ага.
Они помолчали.
— Туман очень густой. Висит низко. На всякий случай поосторожней там. Возьми телефон.
Глеб встал и повернулся к двери.
— Ключи в коридоре на гвозде.
Глеб завел двигатель. Через окно в салон проникала утренняя прохлада, понемножку выдавливая жар и духоту. На крыльце показались тетя и Аленка. Глядя на синюю куртку сестры, Глеб снова испытал слабое иррациональное чувство неприязни. Его глаза сузились, следя за движениями сестры. Немного заложило уши. Аленка несла воздушного змея, держа его в вытянутой руке. Сказав что-то матери, она засмеялась, весело и беззаботно. Этот звук как будто что-то переключил в голове, и чары спали. Ощущение враждебности, исходящее от девочки, пропало, но не исчезло совсем. Глеб неподвижно сидел, пока они не скрылись за домом, и лишь тогда он смог заставить себя отвернуться и нажать на газ, пуская машину вперед.
Туман плотным облаком клубился метрах в двух от него. Земля полностью исчезла в плотной пелене, и деревья, казалось, плыли в белой реке, как айсберги. В открытое окно задувал ветер, но туман не замечал его — он медленно перетекал из фигуры в фигуру, меняя формы. Глеб подъехал к тому месту, где дорога сворачивала в лес, и остановился. Всего в полуметре от капота возвышалась плотная стена. Невысокая, не больше метра, она немного не дотягивала до окна. Глеб включил фары и медленно двинулся вперед.
Туман окружил машину со всех сторон и сомкнулся позади. Теперь она плыла среди тревожных фигур, блуждающих по поверхности. Ветер неожиданно стих. Было слышно лишь, как работает двигатель, но и этот звук доносился приглушенным, словно туман каким-то образом поглощал любой шум. Глеб бросил взгляд на телефон, лежащий над бардачком. Единственная линия индикатора уровня сигнала появлялась и пропадала.
«Закричи я сейчас, и меня никто не услышит», — испуганно подумал он.
Деревья впереди расступились, указывая направление, и пикап поплыл через лес.
Двигаясь по неровным колеям, «Тойота» несколько раз опускалась слишком низко и зачерпывала в открытое окно густую влагу. Лобовое стекло покрылось испариной, и Глебу пришлось включить обдув. Капот, словно нос ледокола, раздвигал туман, и тот нехотя расступался. Деревья стояли неподвижные, будто каменные по обе стороны узкого русла. Глеб почувствовал, что вспотел.
Скоро впереди показалась дорога. Белая стена так же внезапно обрывалась, открывая колею, и «Тойота», медленно выкатившись на открытое место, остановилась. Призрачный след, который она оставила за собой, еще минуту читался в белых облаках, а потом исчез. Глеб прижался затылком к подголовнику и глубоко вздохнул.
И снова услышал звуки.
Шелестела листва. Покачивались на ветру высокие кроны.
Он пересек барьер.
«Тойота» разгонялась, как самолет. Глеб с упоением жал на газ, чувствуя, как ускорение плотно прижимает его к спинке кресла. Ощущения езды не было — было ощущение полета. Даже ямки и неровности дороги не портили упоительное чувство стремительного броска. Ветер налетал через открытое окно и ерошил волосы, с ревом закручиваясь вихрями по салону. Чувство свободы, звенящее, как тетива — так чувствовали себя ковбои, перегоняющие стада по бесконечным прериям. Только ты и ветер, и простор, наполненный холодным, свежим, как парное молоко, вкусным воздухом.
Восторг — та самая эмоция, так знакомая детям и почти недоступная в зрелые годы, гнал по венам кровь, и они гудели, как высоковольтные провода. Машина неслась посреди дороги, распугивая птиц, снующих по деревьям у обочины. Стрелка спидометра переступила отметку сто, а Глеб все продолжал давить на газ, завороженный скоростью.
И только когда впереди показался знак поворота, он отпустил педаль. С сожалением, разочарованно, словно опускался с высоты, где все подобны богам, на землю, к ее мелочам и тварям, ползущим между камней.
Из-за поворота показалась машина. Глеб мотнул головой и сильнее придавил педаль тормоза, одновременно возвращаясь на свою полосу.
«Зачем же я так гоню? Черт!».
Машина промелькнула мимо. Глеб переключил передачу.
«Улица Ленина, дом 18».
Глеб сложил бумажку и выбрался из машины. Солнце поднялось высоко и припекало, обещая впереди жаркий день. Народу на площади почти не было, лишь у входа в магазин стояло несколько стариков. Они что-то оживленно обсуждали. Искать улицу Ленина не было необходимости. В большинстве маленьких городов Подмосковья она всегда самая крупная, проходящая из конца в конец, и вновь становящаяся каким-нибудь шоссе или дорогой.
«Так, мне нужен дом восемнадцать».
Глеб включил сигнализацию и неспеша пошел вперед, высматривая искомый номер.
Дома — все двухэтажные, с треугольными крышами и окнами по фасаду, деревянные и выкрашенные в зеленый цвет, тем не менее, не казались одинаковыми. Где-то слуховое окно обрамлял крошечный балкончик с резными перилами, где-то сверкали яркой радугой цветные ставни; и таблички с номерами — квадратные или круглые с крышечкой, новенькие и блестящие на солнце или потускневшие, обесцвеченные многими долгими зимами. Глеб с удовольствием рассматривал новый для него мир провинциального поселка, восхищаясь его простой красотой и спокойствием.
«Интересно, смог бы я жить здесь? Не гостить, не на время — а именно жить?… Нет. Наверное, нет. Умрешь тут со скуки».
Он остановился у дома номер восемнадцать, оглядел калитку в поисках звонка и, не обнаружив его, задумался.
«Может, нужно зайти на участок. Может, так принято? Черт! Откуда я знаю!».
Калитка запиралась на обычную «вертушку». Были там и скобы для висячего замка. Глеб немного потоптался на месте, не зная, что делать. В конце концов он решился и прошел на участок.
«Если бы они не хотели, чтобы кто-то зашел — повесили бы замок».
По выложенной плиткой дорожке бежала небольшая дворняга. На половине пути она остановилась, не решаясь подходить к нарушителю близко. Загнутый «бубликом» хвост метался из стороны в сторону.
«Если собака виляет хвостом, значит, она настроена дружелюбно. Наверное».
Глеб шагнул вперед. Собака отступила и снова остановилась, огласив участок заливистым лаем.
«Черт, не могли сделать себе нормальный звонок! Как я пойду? А вдруг она набросится?».
Из-за дома вышла девушка.
— Вам кого?
Глеб посмотрел в бумажку.
— Анатолия Ивановича Неверова. У меня для него… э-э-э… посылка.
— Что за посылка?
— Не знаю. От Бескова.
Девушка подошла к собаке.
— Жулик, успокойся! Замолчи!
Дворняга обернулась к хозяйке и умолкла.
— А вы кто?
— Я племянник Сергея Викторовича.
— А, понятно.
Она потрепала собаку по загривку и улыбнулась.
— Отца нет. Давайте мне — я передам.
Девушка направилась к Глебу.
Он смотрел на нее, и каждая черта, которую отмечал глаз, ему нравилась: широкое, богатое мимикой лицо; волосы, свободно разбросанные по плечам; стройная, немного мальчишеская фигура. Ему нравилось, как двигались губы, когда она говорила. Ее бежевые вельветовые штаны и футболка с длинными, закатанными до локтя рукавами. Маленькая грудь, и то, как она держит руки, переплетя пальцы.
Девушка поймала направленный на нее взгляд, и Глеб смутился.
— Как вас зовут?
— Глеб.
— А меня Настя.
— Очень приятно.
Она остановилась в шаге от него.
— Вы не торопитесь? Чаю хотите?
— Хочу!
— Идемте.
Она отпихнула крутящуюся под ногами собаку.
— Жулик, отстань!
Глеб последовал за ней, стараясь не смотреть на ладные округлые ягодицы.
«Ну что ты пялишься! Девчонки же это чувствуют!».
Настя открыла дверь и посторонилась, пропуская гостя вперед.
— Заходите. Вон в ту дверь. Я сейчас.
Глеб оказался в узкой прихожей. Ему пришлось встать боком, пропуская Настю вперед. Ароматные волосы коснулись лица, заставив сердце колотиться.
Дождавшись, когда она скроется за дверью, он снял ботинки и принюхался.
«Вроде, ничего».
Центр комнаты занимал небольшой стол. На маленьких подоконниках цветы в горшках; полосатый коврик на полу; тикали часы. Под тяжестью шагов слегка поскрипывали половицы.
