Дядя глубоко затянулся и продолжил.
— Эти кресты образовали круг, опоясывающий все поле. Каждый был закопан в земле вертикально. Между соседними расстояние примерно в метр.
— А зачем их туда вкопали?
— Да кто ж его знает. Отец порасспрашивал осторожно у местных, но ничего не добился. Может они действительно ничего не знали, а может — молчали. В деревнях к таким вещам относятся настороженно. Народ здесь суеверный.
— И вы сложили кресты в коробки?
— Да. Сначала хотели выбросить, но отец передумал. Наверное, мы побоялись. С такими вещами не хочется шутить. Защитный круг — очень старая традиция. Думаю, те, кто жили здесь до нас, хотели от чего-то уберечься.
— Знаете, дядь Сереж, а не могло у них происходить то же, что и у нас?
— А что у нас?
Глеб задумался и снова пришел к выводу, что не может ответить на этот простой вопрос. Ничего конкретного, конкретно ужасного, от чего нужно было бы защищаться, не происходило. Разрозненные явления, которые могут оказаться вполне объяснимыми, еще ничего не доказывали. Оставались только ощущения. Домыслы.
— Выбрось это из головы, Глеб. Ничего тут не происходит. Только сами себя пугаем.
— Наверное.
— Так мы скоро додумаемся до того, чтобы опять врыть эти кресты.
Глеб промолчал. Именно такая мысль пришла ему в голову, и он уже почти решился ее высказать. Теперь подобные слова прозвучали бы странно, выставив его суеверным дикарем.
Снова выкладывать круг — значит бороться. А чтобы бороться, нужно признать существование врага. Дядя не собирался ничего признавать. Он предпочитал оставаться на стороне практичного материализма, где нет места никаким магическим кругам и крестам. Глеб очень хорошо его понимал, но еще он понимал, что это позиция страуса — сунуть голову в песок и делать вид, что ничего не происходит.
«Пока не происходит».
Кресты вкопали не зря. Те, кто проделали эту работу, боялись чего-то и хотели защитить себя.
«Знать бы чего именно они боялись… А деревня-то опустела. Значит, что-то у них не вышло… И почему дядя не выбросил кресты? После смерти деда, он мог это сделать».
— А почему вы не избавились от крестов? Зачем оставили их в сарае?
Дядя посмотрел на Глеба и скривил губы.
— На всякий случай.
Глеб шел через поле, рассеянно глядя себе под ноги и думал о том, как странно реагирует человек на необъяснимое. Дядя ясно дал понять, что не верит ни в какую мистику, связанную с этим местом, и не хочет, чтобы эта тема поднималась. И это было нормально. Так сказал бы любой. А потом он произнес: «На всякий случай». И снова все перемешалось.
«На какой случай? Какой может быть случай, после всего того, что он говорил?».
Противоречия смущали Глеба. Он метался, не зная, какую сторону принять. Или относиться ко всему с точки зрения здравого смысла и ждать, когда ситуация сама придет в норму, или признать, что им противостоят неизвестные сверхъестественные силы. Признать силу крестов, амулетов и прочего, о чем он всегда думал с легким презрением. Решения не было.
Глеб заглянул в сарай и еще раз осмотрел темную комнату.
«От чего же вы защищались? Чего боялись?».
Ответа не последовало. Тайна, которая окутывала это место, оставалась тайной.
Аленка сидела в гостиной и смотрела по телевизору «Русалочку». В руке у нее был носовой платок. Когда Глеб вошел, она расправила его и старательно высморкалась.
— Простыла?
— У меня насморк. Я теперь говорю в нос. Слышишь?
Аленка скорчила забавную рожицу и произнесла:
— Говорю в нос.
— Понятно.
Глеб присел рядом и несколько минут смотрел на экран, где морские обитатели пели, как это хорошо — жить под водой.
— Алена, почему ты кричала ночью?
Девочка повернулась к нему.
— Мама не хочет, чтобы я говорила об этом.
— А ты по секрету. Я ей не скажу.
Аленка посмотрела в сторону кухни и, удостоверившись, что двери закрыты, сказала:
— Хорошо. Только ты дай мне честное слово!
— Честно никому не скажу!
Девочка подвинулась ближе.
— Я видела чудовище.
— Чудовище?
— Да! В окне.
— И что это было за чудовище?
— Дядька. Он стоял и смотрел на меня. А потом он изменился и стал таким…
Аленка сделала страшное лицо и пошевелила растопыренными пальцами.
— Каким?
— Жутким. Совсем не как человек.
— И что он сделал?
— Он стал кусать луну.
Она наклонилась еще ближе и добавила шепотом.
— И она стала гаснуть.
— А потом?
— Потом он повернулся ко мне. Его лицо горело. Как будто луна была у него в голове. Он еще рот отрыл, а там зубы.
Аленка вздрогнула.
— Я испугалась и закричала.
Они замолчали, глядя в телевизор. Глеб нахмурился, не зная, как относиться к ее рассказу. С одной стороны это действительно было похоже на кошмарный сон. Нельзя же увидеть такое на самом деле! Но с другой стороны…
— А я знаю способ, как бороться с чудовищами.
Слова вырвались сами собой. Аленка смотрела удивленно.
— Правда?
— Да. Хочешь, научу?
— Давай.
— Значит так. Ты должна представить себе сундук.
— Как у пиратов?
— Точно. Как только ты увидишь чудовище, схвати его и засунь туда.
— Нет! Я не буду его хватать! А вдруг оно схватит меня?
— А ты понарошку. Закрой глаза и представь, как ты его хватаешь. Чудовища этого не выносят.
— Ты меня разыгрываешь! Ты шутишь надо мной, потому что я маленькая!
— Нет. Я сам так делаю.
Девочка задумалась.
— Не врешь?
— Честное слово!
— Ладно. Я попробую. А чудовище не сможет выбраться из сундука?
— Не сможет. Ведь открыть его можешь только ты.
— Здорово!
Дождь начался, когда они все сидели на кухне и обедали. Тяжелые капли застучали по крыше, сначала редко, а потом все быстрее и быстрее, пока стук не превратился в постоянный гул.
Глеб стоял у себя в комнате и смотрел, как ручейки воды стекают по стеклу и падают на крышу крыльца. У многих людей такая погода вызывает уныние, но не у него. Монотонные звуки гипнотизировали, заставляя расслабиться и позабыть обо всем. Он стоял, не шевелясь, и слушал, как шелестит дождь.
День шестой
