«Выбраться отсюда! Нахрен выбраться! Я это видел! Видел!»
Деревья впереди расступились, и Глеб увидел дом. Он рванулся к нему, не обращая внимания на туман, стремящийся мимо бесконечным приливом.
«Это не кошмары — я все видел собственными глазами! Ну что это было такое? Что?»
Неожиданно течение вокруг прекратилось. Белый фронт перед ним взметнулся ввысь и опал, ударив в грудь холодной волной. Глеб вырвался на открытое пространство и постепенно замедлил бег. Когда до дома оставалось всего несколько метров, он остановился, опершись о колени и отдуваясь.
«Жаль, что не было фотоаппарата»
Неожиданно, эта мысль показалась невероятно смешной, и он захихикал.
«Черт!»
Его охватил страх. Перед глазами, бесконечно повторяясь, вставала одна и та же картина. Пришлось подойти к крыльцу и сесть на ступеньку — ноги отказывались держать. Глеб проследил глазами свой путь и внимательно пригляделся к лесу. Ничего не происходило. Жуткое, пружинящее напряжение постепенно ослабевало.
За время блуждания в тумане одежда намокла и неприятно липла к телу. Он почувствовал кожей солнечное тепло и подставил лицо яркому свету. Уже не хотелось вставать. И не хотелось никуда идти. Хотелось сидеть на месте и прислушиваться. Не сводить глаз с леса и не поворачиваться к нему спиной.
«Мы что-то включили там, на той поляне. Факт! Что-то разбудили».
Сцена борьбы тумана и тени стояла перед глазами во всех деталях, ясная, как в кино. Сколько бы он не прокручивал в голове произошедшее и не анализировал его, вывод сформировался сразу: на него пытались напасть, а туман выступил, как защитник.
Глеб вспомнил свою недавнюю неприязнь к белесой стене вокруг фермы и задумался. Наступала пора переосмыслить происходящее.
«Похоже туман — это добрая сила. Не ловушка, не капкан, а защитник. Может, он здесь для того, чтобы не выпустить из леса что-то очень опасное. Только подумать, какими возможностями обладает эта темная хрень! Какие же слова там звучали… Что-то вроде не должна… Кто не должна? Чего не должна? Бейте меня, режьте — это не силы природы! Эта штука разумная… Ну, тогда нам кранты».
Глеб перестал дрожать и обрел способность рассуждать связно. Его взгляд все еще был направлен на лес, но становился все более и более рассеянным.
«У нас есть враг. Я его видел. И я его признаю. И этот враг явно не природа. Так что же делать? Нужно собрать информацию. Может в библиотеке есть что-нибудь… такое»
Он представил, что поедет на машине через лес, и почувствовал, как зачастило сердце.
«Но вокруг будет туман. Он защитит меня. Уберег раз, убережет и другой. Наверное. Может быть. А если не сможет… Ну не сидеть же здесь сиднем! Нельзя просто так вот — ждать!».
Он снова повернул лицо к солнцу, стараясь успокоиться, сознательно расслабляя напряженные мышцы, одну за другой. Внезапно появилось странное ощущение: будто он смотрит на себя со стороны. И не на себя даже, а на некого персонажа, с которым происходят странные вещи. Смотрит с любопытством и сочувствием, внутренне радуясь, что все это творится вовсе не с ним, и что в любой момент можно открыть глаза и оказаться в привычном, разумном и понятном мире. Глеб отдался этой игре. Пусть ненадолго, но она позволила ему скинуть с себя невыносимый груз страха и сомнений.
Тетя сидела на диване и смотрела настороженно, почти враждебно. Сама ее поза, напряженная, неестественно прямая, без всяких слов передавала ее эмоции. Аленка устроилась на полу и складывала большой картонный паззл. Глеб на секунду остановился, удивленно глядя на них, даже хотел что-то сказать, но слов не нашлось. Не нарушив плотную тишину гостиной, он отправился к себе.
Медленно поднимаясь по ступеням, недоумевая, что могло с ними случиться, Глеб понял еще одну вещь, поразившую его до глубины души.
«Она меня боится. И сделай я хоть один шаг к Аленке…».
Голова снова «поехала», и пришлось вцепиться в перила, чтобы не упасть. Сознание замерцало, как свеча на сквозняке, готовая вот-вот погаснуть, и опять на поверхность поднялся страх, от которого похолодела кожа и ослабели ноги. Захотелось бежать. Опустить голову и бежать.
Волна слабости отступила так же быстро, как и возникла, оставив после себя мертвую пустоту. Глеб вошел в комнату и закрыл за собой дверь.
Дядя сидел в кабине трактора, положив руки на рулевое колесо, и смотрел вдаль через пыльное стекло. Двигатель не работал. Он не заметил, как подошел Глеб и обернулся лишь, когда тот открыл дверь.
— Можно мне взять машину?
— Зачем?
— Хочу съездить в Горенино.
Дядя долго смотрел на него и молчал, с трудом переключаясь со своих недавних размышлений на Глеба.
— Ты… — начал он и снова умолк. — Осторожнее.
— Хорошо.
— Мы все должны быть очень осторожными.
— Конечно.
Дядя повернулся в кресле и оперся рукой о сидении. Ладонь соскользнула, и он вздрогнул.
— Что ты задумал?
— Хочу посидеть в библиотеке. Думаю, для этого пришло время.
— В библиотеке…
— Можно?
Обветренная рука опустилась на плечо племянника.
— Глеб, не надо ходить в лес. Ты меня понял?
— Да.
— Не тормоши…
— Машина? Можно?
Дядя убрал руку.
— Бери.
— Спасибо.
Глеб захлопнул дверь и быстро пошел по направлению к дому. Дядя смотрел ему вслед, рассеянно вытирая вспотевшую ладонь о штанину.
Двенадцать лет назад…
Отец легонько пнул ближайшую коробку с крестами и посмотрел на Сергея.
— Ну что, сын? Что делать будем?
Тот задумчиво скреб ногтями подбородок и молчал.
— Что молчишь-то?
— А что говорить?
— Что говорить…
Находка, жуткое сокровище, скрытое под землей и найденное случайно во время подготовки поля, выбила их из колеи. Они обсуждали ее два дня, отложив все дела, несмотря на то, что времени рассуждать не было. Кресты — это еще куда ни шло, но то, что они обнаружили после них, заставило новоявленных фермеров оцепенеть от ужаса.
Продолжать осваивать поле — означало в буквальном смысле слова ходить по костям. Это было страшно, кощунственно. Но, с другой стороны, если смотреть на вещи трезво, к чему призывал Сергей, ничего особенно ужасного в этом не было. Нельзя отказываться от земли, которая досталась с таким трудом только из-за того, что у кого-то поджилки тряслись, как у ребенка после страшных сказок. Сергей не сказал этого отцу прямо, но такой необходимости и не было.
Отец говорил ему, что плохо жить на земле с таким грузом. Суеверия или нет, но это аукнется. Так или иначе. И привозить сюда семью… — что им сказать?
Сергей заявил, что ничего говорить не будет — нечего говорить. А от земли он не откажется. Это все, что у него есть.
На том, в конце концов, и порешили. Кресты спрятали, а яму с костями в дальнем конце поля засыпали землей.
Отец так и не дожил до зимы. Его убил инфаркт. Сергей перевез семью на ферму. Насовсем.
Это было двенадцать лет назад…
— Черт! — он шарахнул кулаком по приборной доске, да так и застыл, глядя на удаляющуюся фигуру Глеба.
Машина погрузилась в туман и медленно поплыла по направлению к лесу. Глеб напрягся, настороженно глядя вперед, но деревья стояли по-прежнему неподвижно, как будто утреннее происшествие было всего лишь сном. Благополучно преодолев опасное место, он, через несколько минут, выбрался на шоссе и нажал на газ.
В окнах загудел, завыл ветер. Высокие ели по обочинам величественно кланялись, словно приветствуя его. От ярких красок зарябило в глазах, уже успевших отвыкнуть от разнообразия цветов. Он глубоко вздохнул и ощутил запах леса и дыма. Из магнитолы полилась громкая музыка: Макаревич пел про новый поворот. Глеб стал ему подпевать, громко во весь голос, словно изрыгая из себя что-то плохое, выбрасывая это вместе со словами, вдыхая воздух шоссе — новый и чистый.
Поездка пролетела незаметно.
Глеб остановился на прежнем месте и вышел из машины. Губы сами собой растянулись в улыбку. Нормальность: концентрированная, ничем не разбавленная обыденность окружила со всех сторон…
«…и это просто здорово!»
Здесь все было правильным: люди, стоящие на автобусной остановке с пакетами и сумками; торговка у обочины, похожая на раздувшийся гриб; дети, играющие возле памятника. Ощущение было такое, будто он поднялся к поверхности из темной и холодной глубины. Никакого больше давления, никакой тишины — мир вокруг был ярким, полным шума и движения — живым. Человеческие голоса заглушал громкий лай собак. Двое грузчиков носили ящики из разбитой «Газели» в магазин. Жизнь, словно река, окружила со всех сторон и сомкнулась за спиной, приняв к себе без условий и входных билетов. Приняла, как своего. Все еще своего.
Глеб посмотрел на небо. Оно было по-прежнему чистым и ясным, только далеко у горизонта скапливалась чернота. Он долго смотрел туда, смотрел, как на что-то плохое, но давно знакомое — темное покрывало, повисшее возле этого островка света и суеты. Это зрелище вернуло его к действительности. Глеб закрыл машину и направился к библиотеке.
