— А можно с этим что-нибудь сделать? — спросила Настя. — С этим гипнозом?
— Можно попробовать себя заговорить. Уговорить, что все не так. Что все — только видения.
— А вы можете? — спросил Глеб.
— Нет. Тут врач нужен настоящий. Психиатр какой-нибудь. Я боюсь повредить.
— Так и знал, что дело закончится психиатром! — съязвил Глеб.
Он натянуто засмеялся, а знахарка осталась сидеть тихо, задумчиво разглядывая Настю.
Глеб встал.
— Ну ладно. Спасибо за все — нам пора.
— Будь осторожен. А еще лучше — уезжай!
— Я подумаю.
Глеб направился к выходу, а знахарка придержала Настю за руку.
— Зайди ко мне вечером, — шепнула она.
— Сколько ей лет? — спросил Глеб.
Они уже выбрались с заросшего участка и теперь медленно шли по дороге.
— Не знаю.
— Странная тетка.
— Сказать по правде, я ее немного не так себе представляла.
— А как?
— Ну, я думала, что она про порчу там будет говорить, сглазы… А она про гипноз.
— Я тоже об этом подумал, — поддержал ее Глеб. — Чувство такое, будто к врачу на прием угодил.
— Да!
— И вот поэтому ее слова звучали очень убедительно. В порчу и сглаз я бы не поверил.
— А я бы поверила, — Настя улыбнулась и тряхнула головой. — Я в такие вещи верю.
— Но, если гипноз, то кто? Вот чего я понять не могу. Некому получается.
— Мне очень не понравилось то, что она говорила про тебя и Аленку.
— Да. Мне тоже.
— Ты думаешь, она права?
— Я не знаю.
Настя остановилась.
— Обними меня, — попросила она.
Глеб обнял ее за талию, и она прижалась к нему. Они шли мимо заборов; солнце поднялось высоко и, пробиваясь сквозь густую листву деревьев, рассыпалось по земле яркими брызгами. Теплый ветер перебирал складки платья. Глеб чувствовал теплое тело, чувствовал, как оно вздрагивает в такт шагам.
Они шли молча, хотя у каждого было много, что сказать.
«Я хочу, чтобы все было так, как есть сейчас. Я хочу остановить время. Надолго. Насовсем».
— Ты домой? — спросила Настя.
— Да. Буду вкапывать кресты, как средневековый крестьянин.
— Ты серьезно говоришь?
— Абсолютно. В наших обстоятельствах, это вполне логичное решение.
Он усмехнулся.
— Не смейся над этим. Это вовсе не смешно.
— Ладно. Не буду.
— Когда еще приедешь?
— Как только смогу.
— Звони.
— Конечно.
Немного не дойдя до детской площадки, они остановились в тени большого клена. В этом месте улица делала изгиб, скрывая молодых людей от взглядов случайных прохожих. Глаза их встретились и губы соприкоснулись. Глеб поднял руки и положил ладони ей на шею, чувствуя, как пульсирует под кожей, теплой и гладкой, жилка. Настя запрокинула голову и закрыла глаза.
Ничего не нужно говорить и решать. Все уже решено.
Так бывает.
Поцелуй длился и длился, а когда они отступили друг от друга, мир стал иным. Он стал больше и ярче. И проще.
Глеб почувствовал, что тяжесть, поселившаяся в голове, где-то в районе лба, исчезла. Все вдруг показалось ему ясным, пропал мистический ужас, ощущение неосязаемой угрозы. Мир стал нормальным, и все вокруг стало нормальным, кроме маленького участка земли и фермы. Можно что-то решить и не ждать, когда случится непоправимое. Решение есть. Нужно было только сбросить груз страха и заглянуть в себя.
Настя смотрела на него блестящими глазами.
— Господи, мне как будто глаза протерли! Ты — чудо! — воскликнул Глеб.
— Я тоже почувствовала.
Она улыбнулась.
— Можно повторить.
И они повторили. И потом повторили еще раз. А полчаса спустя Глеб смотрел, как она идет к дому, и струится по телу синее платье.
Он был счастлив.
Возвращение на ферму напоминало погружение в глубокую воду. Ясная и четкая картина мира с каждым километром все больше размывалась, словно воздух выходил из проколотого колеса. И снова в голове появилось ощущение стены, вроде той, что окружала ферму. Глеб становился все мрачнее. Съезжая с шоссе в сторону леса, он уже знал, что свобода, которую он ощутил — не более, чем мираж — эйфория, вызванная поцелуем девушки. Простых решений не было, и не могло быть. Они обречены остаться.
И ждать.
Дядя сидел возле сарая, держа в руке дымящуюся сигарету, и смотрел, как Глеб выбирается из машины. Трактор с открытой дверцей сиротливо стоял на пашне, метрах в двадцати от них; тусклым красным пятном на фоне темной земли выделялась картофелесажалка.
— Ну, охотник за приведениями, что слышно?
Глеб тоже закурил и сел рядом.
— Тетка говорит, что у нас тут гипноз.
— Гипноз?
— Ну или что-то около того. Она говорит, что на нас воздействовали.
— Ничего не понял. Кто воздействовал?
Глеб пожал плечами.
— Не знаю.
— Погоди, Глеб. Давай разберемся. Она говорит, что нас гипнотизируют?
— Да не поймешь. Она сама точно не знает. Что-то в лесу на нас воздействует. А что и как — неизвестно. Может даже мы сами себя… ну… гипнотизируем.
— Бред какой-то.
Глеб пожал плечами.
— Как ты проехал?
— Нормально. Кстати, тетка говорит, что тут раньше было село. Кокошино называлось.
— И что?
— Оно опустела. Неизвестно почему.
— Гипноз, — задумчиво проговорил дядя. — Гипноз, гипноз… Непохоже на гипноз. Хотя, не знаю.
— Я предлагаю вкопать кресты обратно.
— Это она присоветовала?
— Она не возражала.
— Понятно. Вобщем, никаких ответов мы не получили. Только вопросы одни.
— По большому счету, да.
— Так я и думал.
Они молча курили, глядя на лес и выпуская в теплый воздух облачка дыма. Туман медленно пульсировал, словно дышало огромное бесформенное существо.
Дядя встал.
— Ладно. Копать — так копать. Больше делать нечего. А насчет гипноза надо поразмыслить еще.
— Предлагаю начать копать прямо сегодня.
— Почему нет? Вот сразу после обеда и начнем.
— В доме никаких новостей?
