Пока он говорил, на кухню вернулись Аленка с Настей. Девочка больше не плакала и выглядела спокойной, даже отстраненной. Они устроились в углу на табуретке и тоже стали слушать. Глеб начал свой рассказ со странных событий в лесу, рассказал о появлении тумана и противостоянии двух непостижимых сил, между которыми они все оказались. Рассказал о загадочном поведении Аленки и своих исследованиях в библиотеке. Когда он перешел к появлению Степана, среди слушателей возникло недоверчивое движение. Глебу не поверили, но он был готов к этому. Ведя рассказ, слушая его в собственном изложении, он и сам удивлялся тому, как фантастично он звучит. Он подробно остановился на фотографиях, сделанных на поляне и даже пообещал показать их потом в качестве доказательства. Едва он закончил, как Анатолий встал и сказал:
— В жизни не слышал такого бреда!
— Да уж, — согласился Борис. — Звучит, так себе.
— Это еще не все, — Настя тоже встала и, глядя на отца, сказала. — Я тоже кое-что добавлю.
Они парили в бескрайней белой пустоте, сидя в вершинах невидимого треугольника: Анна, Аленка и Степан. Пока на кухне шло совещание, они собрались здесь, чтобы принять свое решение. Все, что говорили Настя и Глеб, не представляло для них никакого интереса — все это было известно и давно пройдено. Они искали не объяснения, а способ борьбы.
— Нельзя оставлять все как есть, — сказал Степан. — Это принесет большие беды.
— А что мы можем сделать? — спросила Анна.
— Кое-что мы можем. Но нам потребуется их помощь.
— Но мы не можем говорить с ними.
— Можем, — Степан указал на Аленку. — Она может.
— Я могу. Но я…
Образ Аленки замерцал и сделался менее плотным. Она испуганно посмотрела на знахарку. Та опустила голову, замерла и через секунду то, что захватило девочку, отступило.
— У нас мало времени, — сказала Анна. — Я не могу удерживать это долго.
— Да… Мало…
Степан задумался.
— Выбор у нас небольшой, — сказал он, наконец. — Поляна — вот сердцевина зла. Поляна и деревья на ней. Это жилы, по которым течет его жизнь. Если срубить их, дьявол умрет.
— Это действительно так? — спросила Анна. — Откуда ты знаешь.
— Знаю. Я часть его и знаю.
Он снова показал на Аленку.
— И она знает.
Знахарка посмотрела на нее. Девочка кивнула.
— Но как это сделать?
— Они сделают. Они пойдут на поляну и срубят деревья!
— Им не пройти.
— Они могут пройти, если с ними пойдет ребенок.
— Нет! Я не дам свою дочь!
Степан досадливо мотнул головой.
— Глупая тетка. Ничего ты не потеряешь — не тронет дьявол твою девочку, потому что нужна она ему. Она — щит для остальных, а вторая девушка будет им глазами. Пусть посылает свои мороки, она видит сквозь них. Я одного только боюсь, он зверье пустит. Тут уже им самим не справиться.
— Его надо занять, — сказала Аленка.
— Что?
— Отвлечь.
Степан с сомнением покачал головой, а потом лицо его вдруг прояснилось.
— Огонь! — сказал он. — Мы подожжем лес!
— Ну и что мы имеем с гуся? — спросил Борис.
— Да ну — бред это все, — с досадой сказал Анатолий. — Зачем мы это слушаем?
— Мы можем выделить факты, — сказала Настя. — Во-первых, мы знаем источник всего этого — поляна в лесу. Во-вторых, здесь заболевают люди и заболевают очень тяжело. В- третьих, что-то есть в этом лесу, и оно способно гипнотизировать людей, не давая им пройти.
— Мы прошли, — сказал Борис.
— Вас пропустили, — заметила Аленка.
Все удивленно уставились на нее.
— Кто? — спросила Настя.
— Степан.
— Девочка бредит, — тихо сказала Лиза.
— Погоди-ка, — остановил ее заинтересованный Анатолий. — Что ты знаешь?
— Я знаю все.
— Что все?
— Все. Спрашивайте.
Они смотрели в ее сосредоточенные карие глаза и не знали, как себя повести. Перед ними стояла, переплетя пальцы тонких рук, маленькая измученная девочка. Здесь рядом, в доме, лежала в глубокой коме ее мать и связанный отец, а девочка смотрела на них и ждала вопросов, будто ей было все равно, живы они или нет. Это было вопиюще неправильно, неестественно, чувства взрослых путались, и они не знали, что сказать. Девочка выглядела бездушным устройством, для которого нет никаких прочих целей, кроме одной единственной. Еще не сказав ни единого слова, она сама являлась веским аргументом в пользу всего, что рассказывали Глеб и Настя.
— Что тут происходит? — спросил, наконец, Глеб.
— Лес борется с нами, — ответила Аленка.
— Но почему?
— Потому что мы болезнь, а он…, - она на минуту замолчала, будто прислушиваясь к чему-то внутри себя. Потом перевела глаза на Глеба и сказала:
— Антитело.
— Что?
— Не могу объяснить. Это сложно.
— А можно его убить? — вмешалась Настя.
— Да.
— И ты знаешь как?
— Знаю. Я вам расскажу, только пообещайте, что сделаете точно так, как я скажу. У нас очень мало времени.
Настя кивнула. Аленка перевела взгляд на Глеба. Тот тоже кивнул.
— Мы убьем его, если срубим все деревья на поляне.
— И все?
— Все. Только сделать это очень трудно, а времени у нас до вечера. На поляну надо идти прямо сейчас.
— А кто должен пойти? — спросил Глеб.
— Ты, я и она, — Аленка указала на Настю.
— И мы с вами пойдем! — заявила Лиза. — Вам нельзя туда одним!
— Нет, — твердо сказала девочка. — Мужчины пойдут к торфянику и подожгут его. Это отвлечет внимание от нас.
— Поджечь торфяник? — удивился Борис. — Девчушка, ты что? Мы лес спалим!
— Не спалите. Вы не дойдете.
— Не дойдем?
— Я думаю, что нет. Но вы поможете дойти нам.
— То есть как это не дойдем? — вмешался Анатолий.
Аленка не ответила.
— Как же это так? — пролепетала Лиза. — Как же это они не дойдут?
Мужчины молчали.
— А по-другому нельзя? — спросил Анатолий.
Девочка покачала головой.
— У нас мало времени, — повторила она.
Анатолий посмотрел на Бориса. Тот кивнул.
— Ружье возьми.
— Толь, ты чего? — встрепенулась Лиза.
— Возьмите трактор, — не обращая на нее внимания, сказала Аленка. — Он за сараем стоит. На нем вы поедете через поле на север от дома. Там будет просека, она как раз до торфяника идет. Дорога плохая, но трактор пройдет. Вы должны проехать, сколько сможете, и не поворачивайте, пока мы не закончим.
— А как мы узнаем, что вы закончили? — сварливо спросил Борис.
— Вы увидите.
— Вы с ума сошли! — крикнула Лиза. — Куда вы поедете? Вы кого слушаете? Она же ненормальная! И…, - она пыталась подобрать слова, — Ребенок вообще так говорить не может!
