Кристиан поднял руку:
— Благодарю вас, братья. Не медлите. Пойдете вместе с командором Кларамоном и шевалье де Перейрой.
— Какое оружие выбрать?
— По две аркебузы на каждого. Времени на перезарядку не будет.
— А взрывчатку?
— Оставьте. Захватим это чудовище и опрокинем его из пушки и мушкетов прямо на головы его создателей.
— А что делать нам, Кристиан? Сидеть и дожидаться вашего возвращения?
— Закройте проход сразу же, как мы уйдем. Пойдете за нами, как только мы заберемся наверх. Либо мы сумеем приставить лестницы к каждому уровню, либо погибнем.
Завершались последние приготовления, люди обнимались, осеняя себя и друг друга крестным знамением. Фра Роберто благословил всех.
— Доброго вам пути, перебейте вонючих псов. Чем бы вы ни воспользовались, какое бы средство ни взяли, в нем огонь Божий. Да выжжет он нечестивые глотки до самого брюха!
— Снадобье, того и гляди, заодно и нас прикончит, фра Роберто.
Гарди, кивком велев своим людям следовать за ним, направился к пролому. В считанные секунды он выбрался наружу и где ползком, а где короткими перебежками стал приближаться к цели. За ним, перемахивая через ямы и рытвины, вплотную к парапету спешили остальные. В гуще сражения никто не увидел их появления. Немногие заметят в дыму и пламени нескольких бегущих солдат.
Кристиан прижался к шероховатому дереву балки. С близкого расстояния колосс подавлял гигантскими размерами, закрывал небо, от его вида перехватывало дух. Англичанин обернулся и посмотрел на полуразрушенные стены Биргу, но увидел лишь дым, копошащуюся массу карабкавшихся и падавших турок. На какое-то время об осадной башне словно забыли.
— Они гостей не ждали — надо бы их поприветствовать.
— Вот и поприветствуем — сталью и порохом!
Воины стали подниматься.
Люка попытался примкнуть к группе. Когда последнее отверстие было заделано, он с коротким мечом в руке выступил вперед. Его появление осталось незамеченным. Мальчик постоянно бросался туда, где враг проявлял упорство. Люка попытался прорваться вперед, но тут его обхватила сильная рука фра Роберто.
— Если я и великоват для таких затей, то ты — мелковат.
Мальчик попытался вырваться из объятий священника.
— Я везде сражался — буду сражаться и здесь!
— У каждого свой удел, сын мой.
— Слышал, как сказал Кристиан? «Мне нужны зоркие и скорые на ноги». Я таков и есть.
— Может, и таков, только малость недогадлив, как я погляжу.
— Ничего, мой час настанет.
— Не сегодня.
— Отпустите меня, святой отец. Богу угодно, чтобы я сражался вместе с ними.
— Ему угодно, чтобы я держал тебя, пока ты не перестанешь молоть чушь.
— Я пойду с ними! Я должен пойти!
— Никуда ты не пойдешь.
Люка тщетно пытался высвободиться.
— Поспешность суть грех, сын мой.
— Я солдат. И ты не имеешь права не пускать меня в бой.
— Нечего меня уговаривать. Я фра Роберто.
Пролом, через который прошли Гарди и его группа, был заделан. Люка едва не визжал от злости, но поделать уже ничего не мог.
— Ну почему, почему, святой отец? Почему вы не позволили мне прикончить язычников и поддержать в бою собратьев?
— Скажи, почему Кристиан Гарди всегда побеждает? Да потому, что у него, кроме отваги, еще и голова на плечах. Так что, Люка, не забывай о своей голове.
— Как же ты мне надоел, старый святоша!
Фра Роберто, наградив мальчика звонкой оплеухой, ослабил хватку.
— Подумай хорошенько.
Мальчик неуверенно улыбнулся, признавая правоту фра Роберто. Быть мужчиной значит уметь отбросить в сторону сантименты. А быть солдатом — это не только ловко стрелять из пращи или лихо размахивать клинком.
— Простите меня, святой отец.
Фра Роберто крепко сжал протянутую руку.
— Мир восстановлен. Но впереди еще куча работы. Нам предстоит привести в порядок осевшую крышу бастиона и дождаться прибытия наших братьев из логова язычников.
— Что задумал сеньор Гарди?
— Нечто дьявольское, можешь быть уверен.
Фра Роберто постоял немного, прислушиваясь к шуму битвы. «Снадобье того и гляди заодно и нас прикончит, фра Роберто…
— О чем вы задумались, святой отец?
— Пытаюсь связать концы с концами.
— Лето уходит. А вместе с ним и турки, Жан Паризо.
— Боюсь, вскоре уйду и я.
Рыцарь Большого Креста Лакруа смочил горящий лоб великого магистра. Идя на поправку, он последовал зову, вышел из лечебницы, чтобы облегчить страдания друга и командира. То были мрачные, безрадостные дни одиночества. Горячка и бред сменялись периодами просвета, спокойствие — страшными судорогами. Ла Валетт слабел на глазах. А вместе с ним его влияние. Ложе магистра в мрачных стенах Монастырской церкви оккупировали выжившие апостолы. Четверг, 6 сентября 1565 года, сто десятый день войны. Близился конец.
— Жан Паризо, мы, оставшиеся рыцари Большого Креста и командоры ордена, настаиваем на твоем переезде в Сент-Анджело.
— Я уничтожил подъемный мост. На то были причины. И, пока жив, я останусь здесь.
— Доколе предатель не обнаружен, удивительно, что ты вообще дышишь.
— Что может быть опаснее лекаря с ножом в руке, который делает мне кровопускание? Я готов разделить участь остальных.
— Я не готов. У дверей церкви стоит стража. Пажу велено поить тебя водой только из запечатанного сосуда. Всю предназначенную тебе еду сначала будут проверять.
— Вы еще удивляетесь, почему я раньше не известил вас об угрозе моей жизни? — Стоило Ла Валетту рассмеяться, как он тут же зашелся кашлем. — Я не нуждаюсь в страже, которая будет защищать меня от своих братьев. Пошлите их на крепостные стены, там они принесут больше пользы.
— Я молю простить меня за отмену прежнего приказа.
— Может, наш злодей погиб, а может, он уже давно на том свете.
— Повторяю: я не хочу рисковать.
