улице Фатебенефрателли был похож на кабинет заместителя директора провинциальной школы: темный, неприбранный, со значками футбольного клуба «Интер», развешенными между фото президента и итальянским флагом. Хозяин кабинета вел себя спокойно, почти по-штатски, хотя мне это особой радости не доставило. Его интересовало наше давнее знакомство с Лукой и последняя встреча с Катериной в день убийства.
Я рассказал ему все, что знал, да и знал-то немного. Я давно уже не имел никаких известий о Луке, если не считать того, что мне рассказал Бруто. Феролли все пытался дознаться, не было ли у меня какой обиды на Луку, не задевали ли меня его успехи.
Я ответил абсолютно искренне:
– Да, было немного. Но ведь это по-человечески…
– Да-да, конечно, – заметил он сочувственно, – а синьор Мелис не пытался больше с вами встретиться?
– Пытался.
– Когда?
– Года два назад. Он оставлял мне сообщения на автоответчике.
– А вы?
– Не отвечал. Даже не прослушивал их. Как-то раз он заходил ко мне в бар, но я велел сказать, что меня нет, и он ушел.
– Как по-вашему, зачем он вас искал?
– Думаю, он приходил мириться. Хотя сейчас я уже в этом не уверен.
– То есть?..
Я помолчал.
– Мне кажется, он приходил за помощью. У него начались неприятности с работой.
– И вы могли бы ему помочь?
– Нет.
Он расспросил, как провел я неделю, предшествовавшую гибели Луки. Вспомнить было нетрудно: я день и ночь проводил в баре. Он слушал, что-то записывая, потом провел рукой по редеющим волосам.
– Думаю, мы закончили.
– Это всё?
– А вы чего ожидали? Что вам направят в глаза лампу и будут бить мокрым полотенцем? – Он внимательно посмотрел на меня. – Впрочем, если вы хотите что-то добавить…
– Нет, прошу прощения.
Он продолжал меня разглядывать.
– Можете нам еще что-нибудь рассказать. Конфиденциальность гарантируем. Можете исповедоваться, если желаете.
Я был настолько ошарашен, что не нашелся что сказать.
Он улыбнулся, обнажив зубы, такие же желтые, как и усы.
– Да не волнуйтесь, шучу. Профессиональные шутки. Мы вовсе не считаем вас убийцей.
Я сглотнул:
– Меня?
– А вы не считаете профессиональную ревность достаточным мотивом?
– Я владелец бара.
– Но не всегда им были. Конечно, прошло много времени…
Феролли закончил записи и отдал их полицейскому в форме, чтобы тот набрал на компьютере. Я прочел. В протоколе было все, что я сказал, только записано в ужасном бюрократическом стиле: «На вопрос отвечает: „До нижеизложенной даты с жертвой не виделся…“».
Я пожал протянутую руку:
– Синьор Феролли, вы всерьез думаете, что это Катерина?
Он задумчиво покачал головой:
– Берегитесь, Донати.
Я вышел из кабинета с чувством, как будто сдал экзамен. В коридоре торчал какой-то прилично одетый небритый тип. Я решил, что это полицейский в штатском.
– Синьор Донати?
– Феролли передумал и решил меня арестовать?
Он удивленно поднял брови:
– Надеюсь, что нет. Мое имя Мирко Бастони. Я адвокат.
– А, вот как вы работаете. Засада на потенциального клиента? Но я не нуждаюсь в адвокате.
– Я защитник синьоры Моретти.
– Катерины.
– Да. Я был бы рад поговорить с вами несколько минут. Могу я предложить вам чашечку кофе в баре?
– Извините, а по какому поводу?
Он устало улыбнулся и почему-то сразу стал мне симпатичен.
– Мне нужна ваша помощь.
5
С Бастони мы расстались уже почти в полдень. Голова соображала плохо, да и настроение мало подходило для первого свидания с понравившейся девушкой. Но что с воза упало, то пропало, и я подтвердил заказ столика в суши-баре на Соборной площади. Лиза явилась вовремя, но захотела сидеть у стойки с японскими поварами, и я согласился. Стойка представляла собой длинную спираль, которая проходила через центр зала и позволяла посетителям видеть, как сидящие за ней повара готовят блюда. Дальше тарелки с суши ехали через весь зал на маленькой транспортерной ленте: бери что хочешь. Лиза была в восторге. По тому, как она держала палочки, я понял, что ей нечасто приходилось бывать в таких ресторанах.
– Ты не принес обещанные орхидеи, – сказала она.
Затем разговор зашел о ее сыне. Все родители одинаковы, хотя обычно они хотят видеть свое дитя инженером, а не покорителем подмостков.
– Что? Ой, извини. Ты права, но со всеми этими делами… – Я отпил глоток зеленого чая. – Я что-то сегодня плохо соображаю, прости.
– Ты имеешь в виду историю с Лукой Мелисом?
– Ну да.
– Ужасно жаль. Вы были друзьями?
– Когда-то. В другой жизни.
– В той, о которой ты мне еще должен рассказать. Ты обещал, помнишь? Обо всех твоих бедах.
– Мы правда договаривались?
– Бьюсь об заклад. Обещаю, что эти сведения не попадут на страницы прессы.
Она поглядела на меня, и я подумал: а почему бы и нет? Иногда просто необходимо выговориться, иначе взорвешься.
– Ладно. Начнем с тысяча девятьсот девяностого года нашей эры.
Идея репризы «Что за гадость этот обед!» пришла мне, когда я посмотрел фильм, где Уго Тоньяцци, изображающий повара, и Витторио Гассман начинают кидаться друг в друга всякой всячиной, и в результате клиенты, довольные и счастливые, едят суп, в который чего только не попало. Я подумал, что из этого получится неплохой скетч, который можно было бы разыгрывать в разных стилях. Идея начала давать ростки, и я почувствовал, что ухватил что-то интересное, хотя Лука поначалу сомневался. Он считал, что это слишком похоже на одноактные пьески, которые дают для «разогрева» публики перед спектаклем. Но я
