Славяне и арийский мир

или иначе основной ареал их распространения находится исключительно на юге, точно так же, как у финно-угров — на севере России. То, что здесь существует воздействие тюрко-татарских степных народов, в соответствии с нашими сегодняшими взглядами точно так же невероятно; древних волжских булгар, во всяком случае, определенно не следует рассматривать как представителей преимущественно средиземноморской расы. Скорее всего корни средиземноморской расы следует, пожалуй, искать в неолитической культуре Днестра и Дуная, на западных участках которой в эпоху ленточной керамики и в более поздний иллирийский период обнаруживается германо-средиземноморское взаимопроникновение.

Славяне и германцы

Коль скоро расовая история древних славян в своих основных контурах выступает как слияние нордических индогерманцев с восточноевропеоидными или с восточноевропеоидами, смешавшимися с угро-финнами, то все же необходимо поднять еще и вопрос о том, не был ли усилен нордический компонент славян благодаря германским народам. Ибо если Восточная Европа столь длительное время так или иначе была той территорией, где вершилась германская история, то и подобное расовое влияние также должно быть, по меньшей мере, принято во внимание.

Вольфф [92) Вольф Ф.К. 1915] для своей интерпретации данной проблемы захотел использовать в первую очередь бастарнов (Bastarnen). Хотя области, населенные этим народом ранней германской истории, охватывали около 400 г. до Р.Х. большую часть Польши — приблизительно вплоть до польского Буга [93) Петерсен Е. Путь развития германцев на немецком востоке (Petersen, Ε.: Der Werdegang der Germanen im deutschen Osten; Altschles. Bl. XIII.; 97–111, 1933)] — они, однако, не включали в себя эпицентр расселения праславян, которому вскоре после отделения балтийских народов от существовавшей в еще более древние времена единой балтославянской (balto-slawischen) языковой общности суждено было разместиться на относительно тесном пространстве. Территории сегодняшней Польши к западу от Буга и Вислы принадлежать этой «прародине» не могут. Со славянскими племенами у бастарнов была возможность вступить в контакт после своего отхода в направлении юга России между Карпатами и Припятскими болотами — в Восточной Галиции и Подолии, — откуда происходит часть их археологического наследия [94) Шмихт Л. Восточные германцы (Schmicht, L.: Die Ostgermanen; 647 S.; München; 1934)]. Но, поскольку их появление в южнорусской степи носило относительно краткосрочный характер, а встреченная ими народность была более многочисленна, соприкосновение это могло быть только поверхностным и мимолетным. Более же поздняя их история в южнорусской степи являет собой столкновения со скифами (Skythen), сарматами (Sarmaten), греками, а впоследствии — в первую очередь с Римом. Их давление всегда направлено на юг, вдоль границ Римской империи, но не на неведомый для них и совершенно не привлекающий в культурном отношении славянско-финский север. Таким образом, и существенное расовое влияние бастарнов на славян в действительности невероятно.

Уже несколько иначе обстоят дела с готами (Goten), которые следовали за бастарнами. В одном сказании готов, повествующем о годах их странствий, говорится о том, как, миновав обширную болотистую местность и преодолев широкую реку, они очутились в богатой плодородными землями стране Оиуни (Oiuni). То, что этой местностью, по всей видимости, являются заболоченные территории близ сегодняшнего Рокитно (Rokitnosümpfe), подтверждается найденным под Ковелем руническим копьем (имеется в виду найденный близ г. Ковель на Волыни наконечник копья с нанесенными на нем руническими знаками и символом свастики. — Примеч. ред.) [95) Шмихт Л. 1934]. Предположительно, в конце II столетия до Р.Х. территории, населенные славянами, на юго-востоке были в определенной мере расширены, так что сейчас допустимо предположить, что осевшим на этих землях и вступившим в контакт со славянами готам в действительности удалось подчинить их своему влиянию [96) Васинев М. 1926, цит. стр. 56, прим. 83.].

В то время как история вестготов (Westgoten) продолжала вершиться в столкновениях с Римской империей, иначе говоря, как противоборство с Югом, основная направленность вопроса господства остготов (Ostgoten) сосредоточена, как это очевидно, на Севере. В этих традициях готов это связано прежде всего с именем Эрманариха (Ermanarich (Германарих, Hermanarich) — (?—375), король остготов; возглавлял племенной союз в Северном Причерноморье, разгромлен в 375 гуннами. Покончил жизнь самоубийством. — Примеч. ред.). Он покоряет не только «венетов» (Venethi) — славян, следы которых следует искать приблизительно в верховьях Днепра, но и финно-угорские народы вплоть до Оки и Волги. Древняя исландская сага повествует, как он сражается против поднявших мятеж славян, из чего следует, что они были покорены им ранее, и что, по всей видимости, объясняет носимый им титул — «Борющийся с вендами» («Wendenkämpfer»). Однако о том, что речь здесь ведется не только о чисто военном верховенстве, говорят некоторые заимствованные германские слова той эпохи, оставшиеся в славянских языках до сегодняшних дней [97) Васмер М. 1926, цит. стр. 56, прим. 83.]. (Так, слово «изба» происходит от того же германского слова «Stube», что и используемое в современном русском языке слово «штабель», то есть бревна, положенные одно на другое. Топоров В.Н. К предыстории двух архаических концепций // Тезисы докладов Летней школы по вторичным моделирующим системам, 10–20 мая 1968, Тарту: Изд-во Тартуского ун-та, 1968; в: Буровский A.M. Крах империи: Курс неизвестной истории. М.: 000 «Издательство ACT», 2004, с. 25; см. примеч. 2 на с. 454. — Примеч. ред.).

Однако господство остготов, продлившееся лишь до натиска гуннов (Hunnensturm), не было долгим. Только лишь части многочисленного народа удалось, преодолев в 376 году Дунай, продолжить формирование своего исторического пути, увенчавшегося покорением Италии. Оставшиеся же остготы частично оказались под властью гуннов, и в следующих десятилетиях их присутствие обнаруживается во всевозможных воинственных группах; частично — пребывая на отдаленных территориях, некогда находившихся под их господством, — были, по всей видимости, ассимилированы славянами или финнами. История во всяком случае ничего об этом периоде не сообщает. Если же в ней и существуют какие-либо источники, то появляются они уже лишь при славянах и датируются пятьюстами годами позднее. Но так или иначе вплоть до нового времени само имя, язык и раса «крымских готов» (Krimgoten) оставались свидетелями былого их величия.

Если внешнее воздействие на славян, оказанное готами, и в особенности остготами, не вызывает никаких сомнений, то расовое влияние на столь обширной в пространственном отношении и столь недолго находившейся под их господством территории значительным все же быть не может. Всякая возможность дать ему какую-либо оценку отсутствует до сих пор.

Для сферы исследований населения этих земель гораздо важнее этих, преимущественно навязанных силой властно-политических взаимоотношений, могло бы оказаться последовавшее за рассмотренным выше периодом расширение западных славян, коль скоро оно достигло областей, в течение многих веков населяемых германскими народами. Тем временем изучение древнейшей истории, лингвистики и расологии все в большей степени развивает осознание того, что изменения культуры лишь в редких случаях знаменуют также и полное изменение населения. Так, во многом благодаря лингвистике в областях, заново населенных западными славянами, получает подтверждение факт их соприкосновения с оставшимися на этих землях германцами [98) Шварц Е. Вопрос славянской колонизации в Восточной Германии (Schwarz, Ε.: Die Frage der slawischen Landnahme in Ostgermanien; Mitt. österr. Inst. Gesell.-Forsch.; XLIII; 187–260; 1929)]. Извлеченные из земли отдельные находки, идентифицируемые как непосредственно германские, имеют отношение к историческому интервалу, следующему за эпохой переселения племен, то есть к промежутку между германской и славянской эпохами [99) Петерсен Е. Вопросы заселения германцами пространства между Одером и Вислой в эпоху Великого переселения народов (Petersen, Ε.: Fragen der germanischen Besiedlung im Raum zwischen Oder und Weichsel in der Völkerwanderungszeit; Mannus XXVIII; 19–65,1936)]. И, наконец, также хорошо понятен и вывод, заключенный с позиции антропологии и не допускающий существования переживших на этих территориях указанный исторический период остатков германского населения: расширение области присутствия представителей нордической расы в низовьях