когда мне исполнится двадцать один год, никогда не буду ставить на фаворита, никогда, вот увидишь… да оставьте меня в покое, Стронг!
— Капитан Стронг! Капитан Стронг! Это правда? — вскричала несчастная бегум. — Сэр Фрэнсис опять играл? Он же мне обещал, что не будет. Дал честное слово!
Стронг со своего места на козлах услышал последние слова юного Клеверинга и тщетно пытался заткнуть ему рот.
— К несчастью, это правда, сударыня, — отвечал он, перегнувшись с козел. — Я, как и вы, скорблю об этой потере. Он и мне дал слово, но игра для него, — слишком большой соблазн, он просто не может удержаться!
Леди Клеверинг ударилась в слезы. Она кляла свою горькую участь, называла себя несчастнейшей из женщин, заявила, что разъедется с мужем и не будет больше платить долги этого неблагодарного создания. Захлебываясь слезами, она рассказала десяток историй — увы, правдивых — о том, как супруг обманывал ее и как она снова и снова его прощала. И пока она пребывала в столь жалком состоянии, пока подающий надежды юноша думал о двух выигранных гинеях, а майор сумрачно соображал, не лучше ли отказаться от неких планов, которые он в последнее время вынашивал, — роскошная коляска подкатила наконец к дому бегум на Гровнер-Плейс, где зеваки и мальчишки, собравшиеся поглазеть на завершение знаменательного дня, встретили ее приветственными кликами и липший раз позавидовали счастливцам, которые в ней приехали.
— И ради сына этого человека я должна остаться нищей! — дрожа от ярости, сказала Бланш, поднимаясь с майором по лестнице. — Обманщик, лжец, шулер, грабит женщин!
— Успокойтесь, дорогая мисс Бланш, — сказал старый дипломат. — Успокойтесь, прошу вас. С вами поступают жестоко, в высшей степени несправедливо. Но помните, во мне вы всегда найдете друга. Доверьтесь старику, который все сделает, чтобы вам услужить.
И когда молодая леди и наследник процветающего дома Клеверингов ушли спать, остальные трое участников поездки в Эпсом еще долго сидели и совещались.
Глава LIХ
Необходимые разъяснения
Как, вероятно, понял читатель, с печального события, описанного нами, прошло около года. Черный сюртук Артур скоро сменит на синий. Наружность нашего героя претерпела некоторые приятные изменения. Парик его отставлен, и волосы, правда, слегка поредевшие, снова открыты для обозрения. Недавно он удостоился великой чести — появился при дворе в мундире корнета Клеверингского взвода территориальной кавалерии***шира и был представлен монархине маркизом Стайном.
Этого шага настойчиво и громогласно добивался Артуров дядюшка. Майор и слышать не хотел о том, чтобы переждать год до этой церемонии посвящения в дворянство. Он считал также, что его племянник должен состоять членом более изысканного клуба, чем 'Полиантус', и рассказывал во всех гостиных, что к великому его разочарованию молодой человек оказался не так богат, как он надеялся, и доход его не превышает полутора тысяч.
В такой именно сумме состояние Пенденниса исчисляют в лондонском обществе, где издатели уважают его больше, чем прежде, и даже маменьки стали к нему куда как любезны. Ведь если для хорошеньких дочек он не слишком интересный жених, то для дурнушек — ничего, подойдет; если блестящая, обворожительная Майра непременно подцепит графа, то бедняжке Беатрисе, у которой одно плечо выше другого, все равно достанется какой-нибудь мужлан, так чем мистер Пенденнис хуже другого? В первую же зиму после того, как он вступил во владение материнским имуществом, миссис Хоксби, встретив его в каком-то загородном доме, велела своей Беатрисе поучиться у мистера Пенденниса играть на бильярде и ни с кем, кроме него, не желала ездить кататься — потому что он любит литературу и ее Беатриса тоже любит литературу, — а потом заявляла повсюду, что молодой человек, подстрекаемый своим противным старым дядюшкой, бесчестно насмеялся над чувствами Беатрисы. Дело в том, что майор, хорошо зная нрав миссис Хоксби и ее готовность вцепиться в любого зазевавшегося молодого человека, прикатил в этот самый загородный дом и увез Артура, чем вырвал племянника из ее когтей, однако не спас от ее языка. Старшему Пенденнису очень хотелось, чтобы на святках Артур пожил в Клеверинге, куда вернулось семейство сэра Фрэнсиса; но на это у Пена не хватило духу. Клеверинг был слишком близко от бедного старого Фэрокса; а Фэрокс — слишком полон грустных воспоминаний.
Клеверингов мы тоже потеряли из виду и встретили вновь только на скачках; поэтому и о них должно сказать несколько слов. За истекший год свет не проявил благосклонности ни к одному из членов этого семейства. Добродушнейшая леди Клеверинг, эта великая любительница поесть и мастерица по части грамматических ошибок, едва не лишилась аппетита и добродушия от непрерывных семейных неполадок и ссор, при которых изделия лучшего французского повара становятся несъедобными, самая мягкая подушка не располагает ко сну. 'Честное слово, Стронг, я бы лучше съела на десерт репу, чем этот ананас или мускатный виноград из Клеверинга, — жаловалась бедная леди Клеверинг, оглядывая свой обеденный стол, — если б на закуску мне дали хоть немножко покоя. Насколько же легче мне жилось, когда я была вдовой, до того как мне достались все эти капиталы!'
Клеверинги, и правда, с самого начала не сумели себя поставить; при веем своем гостеприимстве они не добились ни признания, ни положения в свете, ни благодарности или дружбы тех, кого у себя принимали. Успех первого лондонского сезона был сомнительный; дальнейшие неудачи — бесспорны. 'Сэр Фрэнсис Клеверинг кого угодно выведет из себя, — говорили люди, — его тупость, его низменные вкусы невыносимы. Да и все семейство какое-то подозрительное, а в чем дело — не поймешь. Кто такая эта бегум с ее деньгами и безграмотной речью, откуда она взялась? И что воображает о себе эта дочка с ее французскими ужимками и нескромным жеманством, — хорошо воспитанным английским девушкам лучше держаться от нее подальше. А какими странными людьми они себя окружают! Сэр Фрэнсис Клеверинг — игрок, водит дружбу с шулерами и проходимцами. Хэли Клинкер служил с ним в одном полку и рассказывает, что он не только в карты передергивал, но и показал себя трусом. О чем только думала леди Рокминстер, когда решила оказывать им покровительство?' А леди Рокминстер, нужно заметить, после первого сезона отступилась от леди Клеверинг. Знатные дамы не желали возить своих дочерей на ее вечера; молодые люди, бывавшие на этих вечерах, держались до неприличия вольно и развязно; и бедная леди Клеверинг сама признавалась, что вынуждена приглашать 'всякий сброд', потому что порядочные люди к ней не ездят.
Не то чтобы эта милая женщина питала к 'сброду' неприязнь, или считала себя в чем-то выше и лучше своих ближних; просто она слепо слушалась указаний, которые давали ей вначале ее опекунши по светским делам, и готова была знаться с теми, с кем знались они, и приглашать тех, кого они приглашали. В сущности, 'сброд' казался ей куда забавнее, чем так называемое 'общество', но, как мы уже когда-то говорили, покинуть любовницу легко, а быть покинутым, напротив, очень тяжко; так же и от общества можно отказаться безболезненно и даже с облегчением, но очень унизительно и обидно бывает, когда общество отказывается от вас.
Казалось бы, от одного из упоминавшихся нами светских молодых людей можно было ожидать, что он-то останется верным среди толпы изменников, — речь, разумеется, идет о Гарри Фокере. Но ему не хватило осмотрительности, и несчастная страсть, в которой он признался Пену, стала предметом пересудов и насмешен, достигла ушей его слабовольной и любящей матушки, а затем дошла и до сведения лысого и неумолимого Фокера-старшего.
Когда мистер Фокер узнал эту неприятную новость, между ним и его сыном состоялось бурное и тягостное объяснение, закончившееся тем, что бедняга был на год изгнан из Англии с предупреждением, что по истечении этого срока он либо вернется и женится на своей кузине, либо пусть живет как хочет на триста фунтов в год, и тогда не видать ему больше ни родителя, ни пивоварни. Мистер Генри Фокер покинул родину, унося с собой сердечную муку, которую пропускают даже самые строгие таможни и которая, как известно, всюду сопровождает изгнанника; и сквозь этот креп даже парижские бульвары показались ему мрачными, а небо Италии — черным.
Для сэра Фрэнсиса Клеверинга этот год сложился в высшей степени неудачно. События, описанные в
