забавлялся с мотивом и, удлиняя одни звуки и укорачивая другие, создал совсем другую песню. Она слушала до тех пор, пока Айван, уловив наконец, что сама она молчит, не поднял глаза.
—Ну-ка подожди, Айван. Кто научил тебя так ее петь?
Он выглядел смущенным.
—Никто не научил, бабушка, так я чувствую.
—Ладно… ты пел хорошо. — Некоторое время она молчала, о чем-то думая, потом продолжила. — Пение — это дело птиц. А человек должен работать. Ты, конечно, можешь работать и при этом петь, но ты должен работать. Если не будешь работать, тогда… — Она сделала паузу и осмотрела его с головы до ног. — Ты хотел бы стать проповедником? Как тебе это нравится — быть пастором?
Айван улыбнулся и принялся вдруг, подвывая и гнусавя, проповедовать, сопровождая каждую фразу похрюкиванием и передвигаясь крохотными шажками. Изображение проповедника было издевательским, но совершенно точным.
—Вы это имеете в виду, бабушка? Не так это и плохо.
—Чо, бвай, хватит. — Она смеялась и бранилась одновременно. — Нельзя дразнить Бога!
К полудню работа была закончена и обе корзины доверху наполнены съестным. Они присели в тени и принялись завтракать, обмакивая еду в кокосовое молоко.
—А сейчас я хочу, чтобы ты меня послушал. Слушай хорошенько, — сказала мисс Аманда немного спустя. — Когда мы придем домой — иди играй, стреляй птиц, делай что хочешь. Но если отправишься на реку, возвращайся к закату. Не так, как вчера. Сегодня я возьму тебя на обряд очищения. Кажется, ты понравился Маас Натти. У него нет сына и семьи тоже нет. Только он сам и Бог, да та земля, что у него.
Ее голос стал тихим и вкрадчивым, интонации — очень серьезными. Айван подался вперед, чтобы ее расслышать. Никто не мог им помешать, разве что крапчатый ястреб, лениво круживший над горными вершинами.
—Наверняка он ищет, кому бы оставить свою землю в наследство. Кажется, ты ему нравишься. Разве ты сам не замечаешь, что он все время рассказывает тебе разные истории? Помнишь, когда я сообщила ему, что ты прыгнул с моста, он долго смеялся, а потом сказал: 'У бвая дух молодого Гарви, сильный дух, дух ашанти! — и продолжал смеяться до слез. Ты явно ему нравишься. Я хочу, чтобы ты показал себя с лучшей стороны, твое поведение должно быть безупречным. Обращайся с ним полюбезнее, смейся и больше разговаривай. Ты меня понял?
— Да, мэм… — Айван молча ел. Ему нравился Маас Натти — самый богатый черный человек в округе. Он был низенького роста, очень-очень черный и ездил на большой серой лошади. Все его уважали. Когда-то он жил в Панаме и заработал там, копая канал, кучу денег. Айван толком не знал, что там случилось, но все белые люди на канале заболели и поумирали, так что пришлось звать черных людей. Маас Натти поехал и не умер. Много черных людей тоже умерло, а ведь черный человек сильнее белого, иначе все черные давно бы поумирали из-за издевательств белого человека. Но Маас Натти поехал на эту работу, справился с ней и вернулся с кучей денег, на которые и купил много земли.
Маас Натти был странным и немного смешным человеком. До своего отъезда он был учеником портного и теперь раз в год покупал в городе большой кусок черной ткани, кроил его и шил себе сюртук с жилеткой. Просил себя в этом сюртуке и похоронить. И каждый год надевал сюртук на Рождество, садился на свою старую лошадь по прозвищу Черт-Динамит-Гром-и-Мол-ния и ездил по всей округе, учтиво снимая шляпу перед каждым встречным и говоря им любезности: «Все прелести нового года да не обойдут вас стороной, сэр, и вас тоже, мадам, А я, как видите, остаюсь с вами еще на год». После чего отправлялся в своем черном сюртуке к дому мисс Аманды — отобедать. На памяти Айвана это повторялось из года в год. Поначалу мальчик со страхом и удивлением смотрел на черный похоронный сюртук и старался подальше держаться от человека, который так безбоязненно носит на себе смерть. Но к вечеру он уже сидел у Маас Натти на коленях и слушал истории про воина-маруна Куджо и его сестру Ма Нанни, ведьму и великую воительницу, и про Маркуса Гарви, «спасителя черных людей», который родился всего в 40 милях отсюда. Маас Натти никогда не рассказывал истории об Ананси и не болтал о даппи и злых духах, но говорил о таких черных людях, как Король Прэмпе, Король Ча-ка Зулус и Рас Менелик, армия которого отразила нападение итальянцев и вернула себе страну где-то в Африке.
Все говорили о Маас Натти, что он мудрый и гордый черный человек и что он знает много-много всего, потому что путешествовал в далекие страны за многие моря. Иногда, когда Маас Натти был в хорошем настроении, он сажал Айвана на лошадь себе за спину, и они вместе скакали по всей округе. Айваи крепко держался за седло и с гордостью приветствовал детей, встречавшихся им по пути. Каждое Рождество Маас Натти вручал ему денежную банкноту, которую мисс Аманда заботливо укладывала в жестяную коробочку из-под печенья, а ту прятала за одним из камней кухонной печки. После мисс Аманды Айван больше всех любил Маас Натти, так что быть с ним любезным мальчику было совсем не трудно. Новым для него оказалось только то, что бабушка открылась ему в своих сокровенных видах на землю Маас Натти.
Поговорив с мальчиком начистоту, мисс Аманда перестала обращать на Айвана внимание. Она закончила есть и достала из складок головной повязки так называемую ослиную веревку — кусок прокопченого и скрученного в веревку едкого табака, который обычно продают ярдами. Отрезала небольшой кусочек, аккуратно распотрошила и набила курительную трубку. Под кронами деревьев было сумрачно и прохладно. Мисс Аманда раскурила трубку и облокотилась о низкую каменную изгородь. Воцарился покой, воздух будто замер, деревья не шелестели, слышалось только жужжание насекомых. Пожилая женщина временами засыпала, глаза ее слипались в дыму, облаком поднимавшемся в неподвижном воздухе и образующем отчетливые контуры в лучах солнца. И все же она продолжала чутко следить за мальчиком, размышляя в полудреме: не слишком ли он мал для подобных разговоров? Но он, казалось, глубоко ушел в свои мысли, задумчиво пережевывая пищу. Нет, вовсе не рано думать о его будущем. Он станет прекрасным фермером, будет любить землю и заботиться о ней, как это делали его предки. Она подарит ему своих животных, а когда Айван немного подрастет, поговорит с Маас Натти, чтобы тот передал ему для начала небольшой, но хороший надел, богатый участок земли с краю, и мальчик сам будет его обрабатывать. Айван останется на земле. Мисс Аманда знала, что все, чего бы мальчик ни пожелал, все, что ему необходимо для жизни, находится здесь, в этих мирных долинах, на этих солнечных холмах. Она удовлетворенно пускала дым из трубки, погрузившись в полуденную дрему, радуясь, что внук рядом.
Перекусив, Айван поблагодарил бабушку. В ее душе царил мир и покой, казалось, она гармонично сливается с облаками дыма трубки, с каменной оградой, с раскинувшейся вокруг землей. Мальчик посмотрел на ее грубую ладонь с въевшейся в нее землей и, когда она поднесла трубку ко рту, заметил, как вздулись на руке крепкие мышцы — совсем такие же, как у мужчины. Он вспомнил округлые и нежные руки мисс Иды и словно впервые увидел свою бабушку. Несмотря на то что мисс Иду он встретил только что, он любил их обеих — но какая огромная разница была между ними! Айван понял, что они вряд ли понравятся друг другу и что у рук каждой из этих женщин своя история: одни руки — нежные, округлые, мягкие, другие — узловатые, мускулистые, сильные. Он задумался над тем, что скрывается за этим различием.
Внезапно крупные капли дождя упали в долину. Солнце продолжало сиять, дождь был ненадолго, но несколько минут тяжелые капли яростно барабанили по листьям и с глухим шлепаньем орошали поля. Айван выскочил на открытое место и принялся танцевать.
— Дух и его жена подрались из-за рыбьей головы! — со смехом выкрикнул он, повторяя для бабушки традиционное детское объяснение дождя в солнечную погоду.
Дождь прекратился так же внезапно, как и начался, и бабушка с внуком, водрузив на головы тяжелые корзины, отправились вверх, в горы. Новый, более сладкий запах шел от мокрой земли; листья сверкали на солнце. Мисс Аманда, осторожно ступая по мокрой тропинке, несла полную корзину легко, без усилий; она плавно поднималась по скользкому отрогу холма, худая высокая старуха, сопровождаемая внуком, воплощение этих холмов, над которыми время не властно. Высоко над их головами одинокий ястреб чертил свои круги, время от времени пронзая резким охотничьим клекотом глубину долины.
—Гм-м, — пробормотала мисс Аманда — Масса Ястреб голоден. — Она придержала корзину и посмотрела вверх. — Видишь вон там, как будто пятнышко над нами.
—Зачем он кричит, Ба, он что, предупреждает всех птиц?
—Постой, — сказала она. — Я покажу тебе кое-что. Она поставила корзину на землю. — Оглянись по сторонам, видишь что-нибудь?
